Предлагаем
познакомиться с новой редакцией книги Петра Валентиновича Мультатули о
ритуальном убийстве Царя Николая Второго и Его Семьи с ближайшими слугами. В этой книге специалист-следователь, будучи православным человеком, явно по молитвам святого Царя-искупителя Николая Второго и Новоомученник Иоанна, верного Царского слуги - повара И.М. Харитонова, погибшего вместе с Царем Николаем Вторым и Его Семьей в подвале дома инженера Ипатьева, сумел показать ритуальный характер убийства Царя-Богопомазанника слугами сатаны. Именно этим книга ценна и уникальна.
|
Мультатули П.В.
Николай II. Дорога на Голгофу Свидетельствуя о Христе до смерти... Издательство Астрель, Москва, 2010
640 стр., 84X108 1/32 Тираж 3000 экз. Цена в Д/К Крупской (СПб) - 250р. чтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью
|
В аннотации к этому изданию читаем: «Прошло 90 лет с тех пор, как в
полуподвальном помещении Дома Ипатьева в Екатеринбурге были убиты свергнутый с Престола
Император Николай Александрович, Его Семья и четыре верноподданных. Сами организаторы
преступления сделали все, чтобы скрыть истинные обстоятельства
этого убийства. Убийство Царской Семьи является не просто умышленным убийством, но
величайшим злодеянием, оказавшим огромное влияние на судьбы мира. В своей
книге автор доказывает, что убийство Царской Семьи было давно и
тщательно спланированным актом, что убийство не носило
характера политического или уголовного акта,
оно имело сакральные и духовные причины,
подлинная суть которых остается в тайне».
Данная книга является несколько сокращенным вариантом, по сравнению с питерским изданием в 2006 году: «Свидетельствуя о Христе до смерти... Екатеринбургкое злодеяние 1918 г.: новое расследование. Издательство Сатис, Санкт-Петербург, 2006, 785 стр., 70х100 1/16»
Авва Отче! Все возможно Тебе;
пронеси чашу сию мимо Меня;
но не чего Я хочу, а чего Ты.
(Евангелие от Марка, гл. 14, стих 36).
[Темой исторических исследований Мультатули является личность Императора Николая II, которая является ключевой для понимания новейшей русской истории, потому как Святой Царь Николай Второй, отрекшись от Престола Удерживающего мировое зло, восшел на высочайшую ступень Царского служения Богу и всему человечеству - Он уподобился Царю царей Иисусу Христу в Его Испупительном Подвиге! Необходимо осознать, что Отречение в Пскове 2 марта 1917 года стало
началом Крестного Пути Царя-искупителя, закончившегося в Екатеринбурге искупительным
подвигом Царя Николя Второго, который Он совершил выполняя
Волю Божью и в подобие Искупительному Подвигу Сына Божьего и славу. При этом Русский Народ, к счастью, не повторил "подвига" Апостола Петра и не стал пытаться мешать святому Царю Николаю Второму выполнять Волю Божью: пить чашу страданий в Ипатьевском подвале,
которую дал Ему Отец (Иоан. 18,11). (Т.е. не стал пытаться "спасать" Его).]
|
Икона Царя-искупителя Николая Второго и святых Царственных Новомучеников Царь Николай искупил соборный грех измены, Иисусу Христу в подобие и славу, а потому это самый великий святойПоэтому на иконе у Него самый большой крест Об искупительном подвиге Царя Николая Второго смотри здесь, а также другие материалы нашего сайта чтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью
|
Мы никогда не сможем
почувствовать, осознать, понять, как они жили свои последние дни в мрачном
Ипатьевском доме, что они чувствовали, о чем думали. Но не вызывает никакого
сомнения тот факт, что эти последние дни были венцом Их мученичества и венцом
Их подвига. Не в силах человеческих даже представить те душевные страдания,
какие переживал Государь. Он не мог не понимать, не осознавать, не предвидеть,
что смерть неумолимо приближается к Нему и к Его Семье. Он понимал это еще
во время царскосельского заключения, когда сказал отцу Афанасию Беляеву: «Я
решил, что если
это нужно для блага Родины, Я готов на все. Семью Мою жаль!». [1]
Эти слова «Семью Мою жаль», произнесенные
Государем, по свидетельству священника, со слезами на глазах, ложатся тяжким
обвинением на плечи не
только палачей, но и на все человечество.
Между
тем как рука палача готовилась вписать точные даты предстоящего злодеяния, в
Ипатьевском доме происходили события, исполненные глубокого трагизма. 1/14 июля
1918 года, за два дня до убийства, состоялось последнее богослужение в жизни
Царской Семьи. Была отслужена обедница. Служил настоятель Екатерининского
собора отец Иоанн Сторожев, и, прежде чем дать описание этой последней службы
Царской Семьи, следует сказать несколько слов об отце Иоанне. Иван Владимирович
Сторожев стал священником в 1917 году, после Февральской революции. До этого он
окончил юридический факультет Киевского университета, работал в Екатеринбурге
присяжным поверенным, товарищем прокурора, адвокатом. Февральскую революцию
Сторожев встретил сочувственно и даже работал в городской милиции. То, что Иван
Сторожев не был монархистом, видно даже из той лексики, которую он применяет по
отношению к Царской Семье. В своих показаниях он ни разу не назвал Императора
Николая Второго Государем или Его Величеством, а исключительно Николаем
Александровичем, Государыню – Александрой Феодоровной, Великих Княжон –
Дочерьми, Наследника Цесаревича – Алексеем Николаевичем.
Но,
пожалуй, самое странное в биографии Сторожева, это его близкие товарищеские
отношения с неким С.Я. Смарагдовым. Этот Смарагдов, будучи аспирантом одной из
Духовных Академий, приехал на богомолье в Оптину Пустынь. Там он самочинно
наложил на себя тяжелый пост, и днем и ночью проводил время в молитве, не
оставляя времени на сон и отдых. По этому поводу он имел разговор с оптинскими
старцами, которые предупредили молодого человека об опасности такого
чрезмерного рвения и сказали, что он может повредиться и впасть в прелесть. Тем
не менее Смарагдов продолжал делать по-своему, и вскоре у него случился острый
психоз, и он стал опасен для окружающих. В связи с этим Смарагдов был помещен в
монастырскую больницу, где двери запирались на ключ, а на окнах были тяжелые
решетки. Однажды, во время литургии во Введенском храме, незадолго до таинства
Евхаристии, в церковь вошел абсолютно голый человек, который важно прошел к
Царским Вратам, отвесил троекратный поклон, перекрестился и вдруг резко
распахнул Врата, ворвался в алтарь, сбросил с престола Святое Евангелие, крест
и, вскочив на престол, поднял вверх руки, символизируя, по словам оптинских
старцев, «того, кто в последние времена воссядет на мировой престол», то есть
антихриста. Этим человеком оказался Смарагдов. По словам присутствующих
монахов, на них при этом напал такой столбняк, что они не могли сдвинуться с
места. Наконец несколько молодых и сильных монахов попытались задержать
Смарагдова, но тот оказал яростное сопротивление, отшвырнув их от себя, причем
одного из монахов он чуть не убил, запустив в него тяжелым крестом с мощами.
Когда, наконец, его задержали, то на вопрос, помнит ли он, что он делал,
Смарагдов ответил, что да, он все отлично помнит. По его словам, когда он
находился запертым в своей комнате, он услышал голос, который повелел ему это
совершить, и «горе бы мне, если бы я не повиновался этому повелению».
Голос сказал Смарагдову: «Иди скорее, торопись, а то будет поздно».
После чего Смарагдов выломал железную решетку, вырвался на свободу и совершил
святотатство.
Помещенный
в психиатрическую больницу, Смарагдов, тем не менее, очень быстро пришел в себя
и стал полностью вменяемым человеком. Вскоре он покинул больницу, перебрался в
Екатеринбург и одно время занимался адвокатурой, где и познакомился с другим
адвокатом, Иваном Сторожевым. Между ними завязалась тесная дружба. Примечательно,
что и Смарагдов, и Сторожев примерно в одно и то же время, то есть накануне и
сразу после февральского переворота, приняли священнический сан. После
Октябрьского переворота Смарагдов стал известен как один из ярых разорителей
храмов и монастырей, а Сторожев тем, что по настоянию Юровского совершил
последнюю церковную службу в жизни Царской Семьи.
1/14
июля отец Иоанн Сторожев служил обедницу в Доме Особого Назначения второй раз.
В первый раз это было 20 мая/2 июня, когда комиссаром еще был Авдеев. Тогда о.
Иоанн обратил внимание на бросающийся в глаза болезненный вид Наследника
Цесаревича, который был «бледен до такой степени, что казался прозрачным».
Государь был одет в гимнастерку защитного цвета без погон, с орденом Св.
Георгия на груди. «Николай Александрович, – вспоминал Сторожев, – произвел
на меня впечатление своей твердой походкой, своим спокойствием и особенно своей
манерой пристально и твердо смотреть в глаза.
Никакой утомленности или следов душевного угнетения в
нем я не приметил. Показалось мне, что у него в бороде
едва заметны седые волосы. <...> Что всегда особенно останавливало
мое внимание, это та исключительная, я прямо скажу, почтительность к
носимому мною священническому сану, с которой отдавали каждый раз поклон все
члены семьи Романовых в ответ на мое молчаливое им
приветствие при входе в зал и затем по окончании богослужения».
1/14
июля о. Иоанн оказался в Ипатьевском Доме второй раз. Сторожев показывал на
следствии, что, как он узнал накануне, 30 июня/13 июля, в этот день обедницу там
должен был служить другой священник, отец Анатолий Меледин, и он уже был
предупрежден комендантом, последнего Сторожев называет «известным своей
жестокостью неким Юровским, бывшим фельдшером». Поэтому о. Иоанн собирался
служить литургию в Екатерининском соборе. Однако часов в 8 утра 14 июля к нему
на квартиру постучали. Отворив дверь, Сторожев увидел солдата, который уже
приходил к нему 2 июня с требованием явиться в Дом Ипатьева для служения там
обедницы. На этот раз солдат повторил то же самое требование, заявив, что
священника комендант «требует» в Дом Ипатьева, чтобы служить обедницу. На
возражение Сторожева, что должен служить о. Анатолий, солдат ответил: «Меледин
отменен, за Вами прислано». Далее о. Иоанн вспоминает, что когда он и
дьякон Буймиров вошли в комендантскую ДОНа, то Юровский им сказал: «Обождите
здесь, а потом будете служить обедницу». Сторожев переспросил: «Обедню
или обедницу?» «Он написал обедницу», – ответил Юровский.
Прервем
ненадолго воспоминания о. Иоанна Сторожева и посмотрим, при каких
обстоятельствах произошла замена Меледина Сторожевым. Обвиняемый Якимов
показывал на допросе: «В субботу, 13 июля, позвал меня к себе Юровский и
велел мне позвать "которого-нибудь священника". Он меня сначала
спросил, какие священники служат. Я ему назвал о. Меледина и о. Сторожева.
Тогда он мне велел позвать которого-нибудь. Так как он, Меледин, жил поближе
(Водочная, 168), то я тогда субботу вечером, его и позвал. Вечером же я и
сказал, что Меледина я позвал, назвав его по фамилии. Я сказал ему, что позвал
о. Меледина. Тогда Юровский меня спросил: "Это, который живет на Водочной,
где доктор Чернавин проживает?" Я сказал, что именно так. Тогда Юровский
меня послал к Меледину сказать ему, чтобы он не приходил: "Пойди и скажи
Меледину, что обедницы не будет: отменена. А спросит, кто отменил, так скажи,
что они сами отменили, а не я. Вместо Меледина позови Сторожева". Ну я,
что же, пошел к Меледину и говорю: "Так и так, обедницы не будет". Он
меня спросил: "Почему?" Я сказал, как велел Юровский, что они сами
отменили. Тут же я пошел к Сторожеву и позвал его. Что это означало, что не
захотел Юровский Меледина, а пожелал Сторожева, не знаю».
И.Ф.
Плотников сообщает весьма любопытные сведения о последней обеднице в
Ипатьевском доме. «По своей ли инициативе или по решению Голощекина, верхов,
но Юровский в тот же день, 14-го июля, в воскресный день организовал для
заключенных ДОНа, без их просьбы (выделено нами. – Петр
Мультатули), богослужение – обедницу».
|
Мировая закулиса готовила ритуальное убиение Царя Николая Второго очень задолго до 1918 года, и объявляла об этом тоже заранее (это часть ритуала!). Одним из элементов ритуала является отчление головы от тела
чтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью
|
Получается
довольно любопытная картина: Юровский по своей инициативе, зная о скором
убийстве всей Семьи, организует богослужение в Ипатьевском доме, настаивая
именно на обеднице, а не на обедне, то есть полной литургии, а также на том,
что эту обедницу должен отслужить именно о. Иоанн Сторожев. При этом Юровский
не хочет, чтобы была предана огласке его роль в замене Меледина на Сторожева.
Что же стоит за этими таинственными мероприятиями Юровского? Прежде всего,
зачем ему понадобилось организовывать богослужение для обреченных людей и
почему им была выбрана именно обедница? Сострадание и богобоязненность
Юровского, как причину подобных действий, мы отметаем сразу. В действиях
коменданта Дома Особого Назначения была какая-то своя зловещая логика. Первое,
что вызывает вопрос: почему Юровский так настаивал именно на обеднице? И.Ф.
Плотников по-своему пытается объяснить это обстоятельство: «Обедница в
отличие от обедни или литургии (главной и важнейшей службы), если говорить об
основном, кратковременна, не требует особых приготовлений и церковных
принадлежностей, является лишь ее некоторым подобием. Юровский спешил, экономил
время. С 14-го июля цареубийство стало делом решенным».
[Если
бы И.Ф. Плотников обратился к православной справочной литературе, то он бы дал
грамотное, а не свое определение обедницы.] Вообще
обедница – это название разговорное, правильное ее название – «Изобразительны».
[Православный словарь так определяет понятие Изобразительных: «Изобразительны –
общественное богослужение, совершаемое после шестого или девятого часов вместо
литургии, если последняя не совершается по каким-либо причинам.
Изобразительны являются также составной частью литургии Иоанна Златоуста и
литургии Василия Великого. Чин изобразительных состоит из благословения, начала
обычного, великой ектений, песни догматического содержания "Единородный
сыне", пения "блаженны", чтения Апостола и Евангелия, Сугубой
Ектений, Символа веры, просительной ектений, молитвы "Отче наш",
тропарей и кондаков, отпуста. В просторечии изобразительны называют обедницей».
Итак,
как видно из приведенной выше выдержки из Православного словаря,]
обедница вовсе не так уж кратковременна, хотя, конечно, и короче литургии, она
является ее частью и заключает в себе практически все ее этапы, кроме одного,
но самого главного. Здесь мы дадим слово отцу Иоанну Сторожеву: «Чинопоследование
обедницы обычно служится в войсках, когда по той или иной причине нельзя
совершить обедню. По своему составу богослужение это сходно с последованием
литургии, но значительно короче его, так как за обедницей не совершается
Таинства Евхаристии» (выделено
нами. – Петр Мультатули)
Вот
главное отличие обедницы от литургии! В обеднице нет Таинства Евхаристии! То
есть нет самого главного, что есть в литургии – Пресуществления
хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы. Вот чего не мог допустить
Юровский и его хозяева. Их сатанинский дух подспудно страшился
этого всепобеждающего христианского Таинства. Поэтому экономия времени не
играла здесь никакой роли. Лишние полчаса для Юровского не имели бы решающего
значения, тем более что при первом богослужении при Авдееве, 2 июня, когда
никто никуда не спешил, Сторожев тоже служил обедницу, а не
литургию!
Примечательно,
что сам Юровский, в своих поздних воспоминаниях, пишет, что им была
разрешена для Царской Семьи церковная служба, которую он именует «обедней», а
не «обедницей». Представить
себе, что Юровский путал эти понятия, нельзя, так как в 1918 году,
как мы видели, он настаивал именно на обеднице, а не на обедне.
Но
здесь встают два других вопроса: зачем Юровскому вообще понадобилось это
богослужение и почему им так настойчиво был
выбран для его проведения именно о. Иоанн Сторожев?
Думается, на эти вопросы мы не скоро получим ответы, если получим их вообще. Думается,
на эти вопросы мы не скоро получим ответы, если получим их вообще. Но невольно
возникает мысль, а не было ли Юровскому известно что-нибудь о прошлом о. Иоанна
Сторожева, что сближало его с ним, делая его предпочтительнее в совершении
задуманного комендантом Ипатьевского дома, и была ли случайна связь
Сторожева с бесноватым Смарагдовым?
Сам
Сторожев, если отбросить все его негативные оценки Юровского, которые
основывались не на личном опыте, а имеющейся репутации Юровского как крайне
жестокого человека, и, безусловно, также на всех обстоятельствах свершившегося
злодеяния и роли в нем Юровского, а также на том, что Сторожев допрашивался
белым следствием, утверждал, что Юровский общался с ним предельно корректно и даже
заботливо. «Юровский, – говорил Сторожев, – держал себя безо всякого
вызова и вообще был корректен с нами».
Когда
обедница закончилась, Юровский проявил заботу о Сторожеве, который незадолго до
этого болел плевритом, закрыл окно и даже предложил ему не выходить на улицу,
обождать немного, чтобы не простудиться. И со стороны Сторожева
чувствуется почти заискивающее отношение к Юровскому.
Конечно,
важнейшими для нас являются свидетельства о. Иоанна Сторожева о последнем
богомолье Царской Семьи. Вот его воспоминания: «Юровский пригласил нас в зал
для служения. Вперед в зал прошел я, затем диакон и Юровский. Одновременно из
двери, ведущей во внутренние комнаты, вышел Николай Александрович с двумя
дочерьми, но которыми именно, я не успел разглядеть. Мне показалось, что
Юровский спросил Николая Александровича: "Что, у вас все собрались?"
(поручиться, что именно так он выразился – я не могу). Николай Александрович
ответил твердо: "Да – все". Впереди, за аркой, уже находилась
Александра Феодоровна с двумя дочерьми и Алексеем Николаевичем, который сидел в
кресле-качалке, одетый в куртку, как мне показалось, с матросским воротником. Он
был бледен, но уже не так, как при первом моем служении, вообще выглядел бодрее.
Более бодрый вид имела и Александра Феодоровна, одетая в то же платье, как и 20
мая ст. ст. Что касается Николая Александровича, то на нем был такой же костюм,
что и в первый раз. Только я не могу ясно себе представить, был ли на этот раз
на груди его Георгиевский крест. Татьяна Николаевна, Ольга Николаевна,
Анастасия Николаевна и Мария Николаевна были одеты в черные юбки и белые
кофточки. Волосы у них на голове (помнится, у всех одинаково) подросли, и
теперь доходили сзади до уровня плеч.
Мне
показалось, что как Николай Александрович, так и все его дочери на этот раз
были – я не скажу, в угнетении духа, – но все же производили впечатление как
бы утомленных. Члены семьи Романовых и на этот раз разместились во время
богослужения так же, как и 20 мая ст. ст. Только теперь кресло Александры
Федоровны стояло рядом с креслом Алексея Николаевича – дальше от арки,
несколько позади его. Позади Алексея Николаевича стали Татьяна Николаевна (она
потом подкатила его кресло, когда после службы они прикладывались ко кресту),
Ольга Николаевна и, кажется (я не запомнил, которая именно), Мария Николаевна.
Анастасия Николаевна стояла около Николая Александровича, занявшего обычное
место у правой арки стены.
За
аркой, в зале, стояли доктор Боткин, девушка и трое слуг: один высокого роста,
другой низенький и полный (мне показалось, что он крестился, складывая руку,
как принято в католической церкви)+, и
третий молодой мальчик. В зале, у того же дальнего угольного окна, стоял
Юровский. Больше за богослужением в этих комнатах никого не было.
[+Сторожев
явно путает: креститься по-католически мог только А.Е. Трупп, который был
римо-католического вероисповедания, а «низеньким и полным» мог быть только повар
Харитонов, который был православным. – Петр Мультатули.]
Стол с
иконами, обычно расположенными, стоял на своем месте: в комнате за аркой.
Впереди стола, ближе, к переднему углу, поставлен был большой цветок, и мне
казалось, что среди ветвей его помещена икона, именуемая "Нерукотворный
Спас", обычного письма без ризы. По-прежнему на столе находились
образки-складни, икона "Знамения Пресвятой Богородицы", "Достойно
есть" и справа, больших в сравнении с другими размеров, писанная
масляными красками, без ризы, икона святителя Иоанна Тобольского.
<...> Став на свое место, мы с диаконом начали последование обедницы. По
чину обедницы положено в определенном месте, прочесть молитвословие "Со
святыми упокой". Почему-то на этот раз диакон, вместо прочтения, запел молитву,
стал петь и я, несколько смущенный таким отступлением от устава. Но едва мы
запели, как я услышал, что стоявшие позади нас члены семьи Романовых
опустились на колени, и здесь вдруг ясно ощутил я то высокое духовное утешение,
которое дает разделенная молитва. Еще в большей степени дано было пережить
это, когда в конце богослужения я прочел молитву Богоматери, где в
высокопоэтических, трогательных словах выражается мольба страждущего человека
поддержать его среди скорбей, дать ему силы достойно нести ниспосланный
от Бога крест.
После
богослужения все приложились к св. Кресту, причем Николаю Александровичу и
Александре Феодоровне о. диакон вручил по просфоре. (Согласие Юровского было
заблаговременно получено). Когда я выходил и шел очень близко от бывших Великих
Княжон, мне послышались едва уловимые слова: "Благодарю". Не думаю,
что это мне только показалось».
Вдумаемся
в смысл этих показаний Сторожева: в этот день, 14 июля 1918 года, за три дня до
убийства, Царская Семья, по существу, была отпета заживо+. Возникают справедливые вопросы: почему диакон нарушил устав
обедницы, но самое главное, почему о. Иоанн никак не выразил своего
отношения к этому нарушению? Не были ли причины его, этого нарушения, ему и
диакону известны заранее? В связи с этим нельзя не согласиться с Г.Б. Зайцевым:
«Почему отец протоиерей не задал вопрос диакону о нарушении устава? Почему
диакон стал отпевать живых? Не мог Сторожев не сказать об этом, а вот не
сказал!»
+Молитвословие «Со святыми упокой», даже пропетое, а не
прочтенное, нельзя назвать отпеванием. Чин отпевания содержит много
богослужебных особенностей (чтение Апостольского Послания, отрывка из Евангелия
и т.д.). Молитвословие «Со святыми упокой» является неотъемлемой частью не
только обедницы, но и прочих церковных служб, в том числе Литургии. — Прим. ред.
издательства САТИСЪ.
[Очень может быть, что протоиерею и диакону Юровским было дано
указание пропеть именно так: имея ввиду, что «отпеванием заживо», может
быть, удастся сломить дух Узников! Очень возможно, что такое "отпевание"
является одним из элементов очень сложного ритуального заклания
Царя-Богопомазанника жидовскому богу – сатане.
В этом случае может быть и объяснение, почему «отменили
Меледина»: Юровский мог знать отца Анатолия Меледина, как священника твердых православно-монархических
убеждений, а о. Иоанн Сторожев чекисту Екатеринбурга был известен, как
священник, рукоположенный после февраля 1917 года,
который встретил сочувственно. Кроме того, он водил
тесную дружбу с Смарагдовым – "героем" Оптинской Пустыни, который
очень возможно уже стал известен «как один из ярых разорителей
храмов и монастырей». Но даже, если известность к Смарагдову и придет позже, то дух
бесовский этого священнослужителя, наверняка, чекисту-сатанисту такого масштаба
мог быть известен.]
Но для
тех людей, кого отпевали заживо, причины этого отпевания не играли никакой
роли. Все они: и Государь, и Государыня, и Августейшие Дети, и верные слуги каким-то
сверхъестественным чувством поняли в тот момент, что это
последнее в их жизни богослужение, что им не суждено получить
после смерти христианского чина прощания. Поэтому такой отрадой для них было
услышать дивные слова погребального песнопения, которые для каждого
христианина звучат радостью и надеждой и саму смерть делают не падением в
пропасть отчаяния и ужаса, но возвращением в Небесное Отечество, в тихую гавань
Христовой любви: «Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих, идеже несть
болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная».
Нравственная чистота поднимала Царскую Семью на недосягаемую высоту, и все усилия тюремщиков сломить дух ее были тщетны.
[Предполагаем
продолжить новостные сообщения по новой книге Петра Мультатули, если Господь Бог благословит.]