5. Царь Николай Второй глубоко сознавал лежавшую на Нем ответственность, обладал сильно развитым чувством долга

5.3. Царь Николай видел Свою задачу в укреплении и расширении русского влияния в Восточной Азии

5.3.2. Император Николай Второй не хочет войны, но готовится к ней[1]

[Сохраняя преемственность, внешняя политика первых лет николаевского Царствования имела и свою отличительную особенность…][2]

Не будет преувеличением сказать, что ключом ко внешней – и в известной степени ко внутренней политике первого периода царствования Императора Николая Второго следует считать вопросы Дальнего Востока, “большую азиатскую программу”. Во время Ревельского свидания, Государь сказал Императору Вильгельму, что Он питает особый интерес к Восточной Азии, и разсматривает укрепление и расширение русского влияния в этих областях как задачу именно Своего правления.

[Германский канцлер Бюлов писал] в меморандуме от 12 февраля 1902 г.: “Безспорно, к самым примечательным явлениям момента принадлежит постепенное выявление антирусского течения, даже там, где этого меньше всего ожидаешь… Для меня растущая русофобия – установленный факт, в достаточной мере объясняющийся событиями последней четверти века”. Бюлов указывает затем на быстрый рост русской мощи в Азии, на ожидающийся распад Турции… Действительно, при обезпеченном азиатском тыле, Россия могла бы и на Ближнем Востоке заговорить по новому. Линия России шла вверх; со страхом и завистью смотрели на нее другие.

Примечательно – и трагично – что “большая азиатская программа”, оцененная по достоинству иностранной дипломатией [это видно, в том числе, и в фактах русофобии], встречала полное непонимание в русском обществе, которое что-то лепетало о “маньчжурской авантюре”, и готово было искать причины русской политики на Д. Востоке, единой в течение всего первого периода царствования Государя, в материальной заинтересованности каких-то “царских адъютантов”… в лесных концессиях на территории Кореи. Это поняли задним числом и представители русского "марксизма": “Нет более убого взгляда на вопрос, чем взгляд буржуазных (?) радикалов, сводивших все дело к концессионной авантюре…”, – пишет коммунистический “Красный Архив” и повторяет в другом месте: “Концепция об авантюризме различных придворных клик является не только недостаточной, но и убогой”.

["Просвещенное" (масонскими идеями) русское общество являлось обществом предателей Бога, Царя и Отечества, а потому Господь Бог после октября 1917 года руками русских парней, развращенных в безбожие этим же просвещенным обществом, истреблял эту мразь, эту шелуху великого русского народа. Такое же истребление ожидает и нынешних предателей Бога, Царя и Отечества. Еще преподобный Серафим Саровский в 1832 г. на Пасху говорил Мотовилову: «Государя и всю Царскую Фамилию сохранит Господь невидимою десницею Своею и даст полную победу поднявшим оружие за Него, за Церковь и за благо нераздельности Земли Русской. Но не столько и тут крови прольется, сколько тогда, как когда правая, за Государя ставшая сторона, получит победу и переловит всех изменников и предаст их в руки Правосудия, тогда уже никого в Сибирь не пошлют, а всех казнят, и вот тут-то еще более прежнего крови прольется, но эта кровь будет последняя, очистительная кровь, ибо после того Господь благословит люди Своя миром и превознесет рог Помазанного Своего Давида, раба Своего, Мужа по сердцу Своему, Благочестивейшаго Государя Императора».[3]

Таким образом, по Божьему Милосердию и Правосудию все предатели всегда истреблялись и будут истребляться на Земле Русской, а по смерти их ждут муки адовы. Всех же верных слуг Бога, Царя и Отечества укрепляет, поддерживает и награждает Сам Господь Бог, а по смерти земной их всех ожидает Царство Небесное. Потому-то русские воины-миротворители никогда не боялись умереть за Бога, Царя и Отечество, и потому Россия была, есть и будет Великой Державой!

«С тех дней, когда Петр Великий прорубил “окно в Европу”, ни одна война не была в такой мере борьбой за будущее России, как русско-японская война. Решался вопрос о выходе к незамерзающим морям, о русском преобладании в огромной части света, о почти незаселенных земельных пространствах Манчжурии. Иначе, как поставив крест над всем своим будущим в Азии, Россия от этой борьбы уклониться не могла. О "двух несогласимых судьбах" говорит американский летописец русско-японской войны С. Тайлер: “Россия, – пишет он, – должна была прочно утвердиться на Печилийском заливе и найти свой естественный выход в его свободных гаванях, иначе все труды и жертвы долгих лет оказались бы безплодными, и великая сибирская империя осталась бы только гигантским тупиком[4]”.

“Только неразумное резонерство [или служение врагу России] – писал Д.И. Менделеев – спрашивало: к чему эта дорога? А все вдумчивые люди видели в ней великое и чисто русское дело… путь к океану – Тихому и Великому, к равновесию центробежной нашей силы с центростремительной, к будущей истории, которая неизбежно станет совершаться на берегах и водах Великого океана”.

Государь в полной мере сознавал все историческое значение “большой азиатской программы”. Он верил в русское будущее в Азии и последовательно, упорно прокладывал пути, “прорубал окно на океан” для Российской Империи. Преодолевая сопротивление и в Своем ближайшем окружении [почти сплошь масонском[5]], и в сложной международной обстановке, Император Николой Второй на рубеже XX-го века был главным носителем идеи Имперского величия России.

Государь не любил войну; Он даже готов был отказаться от многого, если бы этой ценой действительно удалось достигнуть “мира во всем міре”. Но Он также знал, что политика капитуляций и "свертывания" далеко не всегда предотвращает войну [но очень часто приводит к уничтожению отказавшегося защищать себя].

С давних пор – еще с 1895 г., если не раньше – Государь предвидел возможность столкновения с Японией за преобладание на Д. Востоке. Он готовился к этой борьбе, как в дипломатическом, так и в военном отношении»[6].

Итак, в 1901-1904 годах] Япония энергично готовилась к войне. [Британия является главным помощником и вдохновителем японцев в грядущем конфликте с Россией. Американцы[7] так же обещают Японии поддержку в случае русско-японской войны. При этом англичане вносят свой немалый вклад в неожиданность японского нападения, усыпляя бдительность русского правительства миролюбивыми заверениями. Прямо накануне нападения в Санкт-Петербурге идут русско-японские переговоры. Но дата нападения на Россию уже определена и переговоры ведутся лишь для отвода глаз. Британское правительство активно участвует в дезинформации русского правительства и подыгрывает японцам изо всех сил.][8] На опасность положения указывал командующий русскими вооруженными силами на Ляодунском полуострове, адмирал Алексеев; он требовал принятия срочных мер по усилению обороны на Д. Востоке. А С.Ю. Витте, бывший в то время министром финансов, склонялся к мнению, что русское дело там проиграно, и готов был советовать самые крайние уступки [выполняя пожелания мировой закулисы, а потому найти денег для укрепления обороны Д. Востока не мог].

Отставка С.Ю. Витте была, по-видимому, для него неожиданной, хотя теперь, на разстоянии, скорее трудно понять, что она не имела места раньше. Хотя была избрана весьма почетная форма отставки – назначение председателем Комитета Министров (на место скончавшегося в начале лета И.Н. Дурново), – Витте воспринял ее, как личную обиду; и не будет преувеличением сказать, что с этой минуты он сделался личным врагом Государя, хотя, по обстоятельствам момента, и старался временами это скрывать. [Православный христианин, естественно, понимает, кому только и может служить человек, который по собственному соизволению стал личным врагом Помазаннику Божьему? Конечно же, служить Богу он не может, но только сатане!]

Русская печать была озадачена отставкой Витте… – не могла сразу решить – "опала" или это повышение?

Во время свидания в Висбадене (в конце октября 1903 г.) Государь говорил императору Вильгельму, что внутреннее положение Франции Ему не нравится; абсолютное безверие Его отталкивает; виною этого масоны, которые сильны и в Италии. Но Он должен поддерживать связь с Францией, чтобы та не перешла в лагерь Англии.

[Мы видим, что святой Царь Николай отчетливо понимал, что собой представляют Англия, Франция и Италия, как союзники. Причем, Николай Александрович никогда об этом не забывал! Очень многим и тогда, и ныне кажется алогичность многих решений святого Царя-Богопомазанника Николая Второго. Но тот, кто действительно принимал самостоятельные решения, тот прекрасно понимает, что довольно часто обстоятельства заставляют поступать не так, как нам хотелось бы, а часто – глупое, на первый взгляд, решение оказывается самым оптимальным. Но это увидеть и понять, способны немногие, даже если они и бывали в похожих ситуациях. Нюансы ситуации всегда уникальны, а потому и решения также уникальны, вплоть до прямо противоположных. При этом всегда следует помнить, что сердце Царево так же, как и обстоятельства, в руце Божiей (Притч. 21,1), а потому только пред Богом, а не холопами Царь держит ответ за Свои решения!]

Царь хочет избежать войны с Японией, – отметил при этом Бюлов, – если только сами японцы не нападут на Владивосток или Порт-Артур. Это значит: Он не хочет войны, но готовится к ней. [Но подготовку в полном объеме не успели сделать, огромная доля вины в этом лежит на Витте.

«По-видимому, именно от отца[9] Сергей Юльевич получил тот неистребимый дух карьеризма, который был свойственен ему всю жизнь. Конечно, это был не примитивный карьеризм посредственного человека, а вдохновенное движение личности, наделенной большим талантом и способностями, но лишенной русского национального сознания. Витте нес в себе дух людей, которых Россия в своей истории знала много, – людей пришлых, приезжавших в страну "на ловлю счастья и чинов" и безпринципно делавших свою карьеру, сообразуясь только с собственными интересами. Когда в интересах карьеры Витте было выгодно поддерживать отношения с патриотическими кругами и даже славянофилами, он, не колеблясь, делал это и даже сам принимал участие в работе этих кругов. Однако без угрызения совести отошел от них, когда почувствовал, что в обществе набирает силу западническое либеральное движение. Опираясь на поддержку патриотических кругов, Витте проделал стремительную карьеру в государственном аппарате, заняв в 1892 году пост министра путей сообщения, а уже через полгода еще более важный пост – министра финансов. В своей деятельности на министерских постах он проявил себя как талантливый человек на службе России, но не русский человек, посвятивший себя Отечеству. Документальных подтверждений его принадлежности к масонству нет, хотя слухи об этом были очень упорны. Одно безспорно – его постоянная связь с русскими и заграничными кругами, враждебными царской власти.

По-видимому, с самого начала царствования Витте занял по отношению к Николаю Второго и Его Супруге не очень лояльную позицию, хотя внешне и не выказывал. Это отношение проявилось во время серьезной болезни Царя в 1900 году, когда даже возник вопрос о Наследнике Престола. Витте предложил брата Царя – великого князя Михаила, с которым был в хороших отношениях. И позднее, уже после своей отставки с поста министра финансов в 1903 году, Витте (получив номинальную должность) питал надежду снова прийти к власти путем устранения Императора Николая и воцарения Великого Князя Михаила. Зная характер Михаила и его полную неподготовленность к государственным делам, можно понять, что лукавый царедворец хотел стать сильным правителем при слабом Царе. Эта интрига Витте, которую он обсуждал с директором Департамента полиции А.А. Лопухиным, конечно, не могла улучшить его отношений с Царем и Царицей, которые вплоть до смерти бывшего первого министра относились к нему, как к опасному интригану».[10]]