CССXXIII.
35. Слово
по освящении храма Знамения Божией Матери, при доме графа Димитрия Николаевича Шереметева.
(Говорено сентября 21; напечатано отдельно.)
<1847 год>
| И возвестиша царю Давиду, глаголюще: благослови Господь дом Аведдаров, и вся, яже его, кивота ради Божия. 2 Цар. VI. 12. |
Иметь храм Божий близь себя, в своем доме, приятная и вожделенная мысль, когда подумать о благодати храма Божия, но и устрашающая мысль, когда подумать о святости Живущаго в нем.
Что сия мысль вожделенна была царю и пророку Давиду,
сие можно примечать из следующаго повествования о нем книги Паралипоменон:
И сотвори себе домы во граде Давидове, и уготова место кивоту
Божию, и сотвори ему скинию (1 Пар. XV. 1). Скиния
была тоже, что в последствии времени храм Божий, с тою особенностию,
что все устроение скинии было подвижное. Тогда существовала скиния
Божия, устроенная, по повелению Божию, Моисеем. Святилище очевидно
важное по сему происхождению и по древности. Она стояла в сие время
или в Силоме, где находилась пред тем во время юности пророка Самуила,
или в Гаваоне, где после нашел ее Соломон, по вступлении своем на
престол. А главная и существенная святыня скинии кивот Божий с Богоначертанными
скрижалями заповедей, еще при первосвященнике Илие, вынесенный из
нея на войну против Филистимлян, взятый ими в плен, но в следствие
карательных от него над ними чудес, возвращенный в землю Израилеву,
оставался долго в Кариафиариме, в доме Аминадава. Итак надлежало
бы Давиду итти для богослужения в скинию Моисееву, или к кивоту
Божию, или еще лучше соединить случайно разрозненныя
святыни, возвращением кивота Божия в скинию Моисееву. Но не так
думал он. Он строит себе дом в Иерусалиме, и тут же новую скинию,
и сюда хочет перенести кивот Божий. Очевидно, вместе с благочестивым
чувством, здесь действует желание иметь святилище близь себя.
Это пример, ободрительный для тех, которые и ныне желают иметь храм Божий близь себя. Они идут по добрым следам.
Чтобы новосозданную скинию освятить, и доставить ей достоинство храма Божия, Давиду надлежало внести в нее кивот Божий. Для сего собрал он вельмож и народ, и пришел в Кариафиарим. Здесь в доброе предприятие вкралась погрешность. По установлению Божественному, для перенесения кивота Божия, только первосвященник и священники могли прикоснуться к нему, чтобы облечь его покровами, а потом должны были поднять его на рамена левиты. Сего закона, вероятно, не вспомнили, а вспомнили, что кивот от Филистимлян пришел на колеснице и поставили его также на колесницу. Началось торжественное шествие. На одном косогоре колесница наклонилась, и надлежало употребить предосторожность против падения кивота. Левит Оза простер руку, и вместо того, чтобы поддержать колесницу, коснулся самаго кивота. Кивот не упал: но дерзновенно и незаконно прикоснувшийся к святыне пал мертвый. Тогда в сердце Давида место благочестиваго желания заступил благочестивый ужас: како внидет ко мне кивот Господень (1 Пар. ХIII. 12)? сказал он, и оставил его в доме Аведдара.
За что так строгий суд Божий поразил Озу? За нарушение ли только правил обрядовых, для сильнаго напоминания слишком забытаго закона первосвященникам, священникам и левитам? Или, сверх того, за усмотренную Судиею Сердцеведцем, более несовместную со святынею, некую нравственную нечистоту? Cиe ведает Сердцеведец Судия.
Но почему сей случай так сильно поразил Давида,
который не действовал в противность закону обрядов, и даже оказал к нему с своей
стороны внимание, предоставив действовать при кивоте Божием левитам? Без сомнения
потому, что в сем частном случае, он видел общий закон святыни, некогда в подобном
случае изреченный Моисеем от имени Божия: в приближающихся Mне освящуся
(Лев. X. 3). То есть: кто паче других приближается к Богу и к святыне,
знаменующей особенное присутствие Божие: в том преимущественно
являет себя святость Божия, благосообщительная достойным, неприкосновенная недостойным.
Моисей в посте и чистоте приближается к Богу на Синае, приемлет богоначертанныя
скрижали и просвещается так, что народ не может сносить света лица его. К той
же святыне скрижалей приближается Оза, и не к самым скрижалям, а только к ковчегу,
в котором оне лежали, прикасается и поражается смертию. Так, если благоговеешь,
веруешь, очищаешь совесть, то святыня Божия попаляет грех и просвещает человека;
в противном же случае она опаляет грешника. Поелику Давид имел довольно самопознания
и смирения, чтобы не почитать себя свободным от греха, то естественно, что он
устрашился близости святыни, в глазах его поразившей грешника.
Что должны мы подумать, взирая на сей пример Давида?
Можем ли возыметь более дерзновения пред святынею, нежели он? Не убоимся ли
вместе с ним Господа, и не скажем ли: како внидет ко мне кивот Господень? Не
дерзновенно ли желать, чтобы храм Божий со своею святынею пришел и утвердился
в моем доме? Не довольно ли того, что могу идти в храм Божий, где он есть, и
переступив только чрез праг его, стоять издалеча вместе с мытарем, и с его молитвою:
Боже милостив буди мне грешному?
Но если Давид своим примером приводит нас в страх,
то он же своим примером и успокоить нас может, и вдохнуть нам дерзновение веры
перед Богом.
Кивот Божий, поразивший Озу, и от страха оставленный
в доме Аведдара, не поразил дома Аведдарова. Напротив того возвестиша царю
Давиду, глаголюще: благослови Господь дом Аведдаров, и вся, яже его, кивота
ради Божия. Давид отложил страх, восприял дерзновение, собрал вновь священников
и левитов и всего Израиля, и, согласно с предписанием закона Моисеева, на раменах
левитов, с торжеством принес кивот Божий в скинию, которую водрузил для него.
Новая благодать Христова снисходительнее
и щедрее ветхаго закона Моисеева. Как звездами усеяно небо: так
она усеяла храмами Божиими землю; и нередко позволяет дому человеческому
принять в свои объятия дом Божий.
Сей храм, ныне освященный, не ныне присвоен дому, но еще в предшествовавшем роде. Ныне, воздействовала благочестивая мысль возвратить ему святыню, которую он имел и которой лишился-было. Да не устрашает он святынею своею живущих в доме сем, но паче да утешает и облаготворяет их своею благодатию. Да благословит Господь их, и вся, яже их, дома ради Господня. Да сотворит же благодатию Своею, чтобы прилежащий к сему храму дом всегда был к нему близок благочестивым усердием, и во всех отношениях достоин святаго соседства. Аминь.
| |