"Тайный советник вождя" – книга-сенсация. Это роман-исповедь человека (реального, а не выдуманного), который многие годы работал бок о бок с И.В. Сталиным, много видел, много знал и долго молчал. И, наконец, с помощью В. Успенского, заговорил – о своем начальнике, его окружении, о стране. Честно рассказывает – без прикрас, но и без очернительства. В книге масса интереснейшей информации, имеющей огромную познавательную ценность. Особенно в наши дни – дни невежества, безверия и трусости, когда уже десять лет враги и предатели пытаются уничтожить наше Отечество, становлению и величию которого Сталин отдал всю свою жизнь. Сейчас мало кому известно, что когда он умер, после него не осталось ни дач в СССР, ни вилл за границей. Ни коллекций автомобилей, ни акций, ни просто даже приличных денег. Только пара стоптанных сапог и заношенный френч... Том 1 (Части 1-7), Том 2 (Части 8-15) Москва – Санкт-Петербург, 2004.

С Т А Л И Н Иосиф Виссарионович Верховный главнокомандующий Красной Армии – Советской Армии – победительницы фашисткой Германии Слуги мировой закулисы ненавидят Сталина за то, что он возродил русский национализм Исполнителей ритуального убийства Императора Николая Второго Сталин методично уничтожил чтобы получить больший размер – нужно кликнуть мышью

   Том 2 ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ: Глава 22 (стр. 1056), Глава 23 (стр. 1061), Глава 24 (стр. 1070), Глава 25 (стр. 1075).

За 01.06.2010. В мае 1899 г. знаменитый архимандрит Иерон Васильев, настоятель Ново-Афонского монастыря семинаристу Иосифу Джугашвили: «Грядет царство «зверя» на Россию. Жиды будут уничтожать Русский Народ, а ты будешь уничтожать их! Иди! Игумен Иерон благословил Иосифа иконой «Избавительница», главной Святыней монастыря. Наверно не случайно на Новом Афоне была южная дача Сталина. Чем иосиф Сталин заслужил ВЕЧНУЮ память Русского Народа? Об этом здесь.

За 19.12.2015. Кто НЕ ИСПОЛЬЗУЕТ самый надёжный КРИТЕРИЙ истины: по плодам их узна́ете их, тот найти Истину НЕ МОЖЕТ и ПРАВОславным НЕ ЯВЛЯЕТСЯ. Человек ОБРЕЧЁН сделать ОШИБОЧНОЕ заключение при попытки оценить деятельность Сталина, Путина..., если он не имеет СТРАХА Божьего и у него ОТСУТСТВУЕТ Разум Христов. Именно поэтому огромная масса "православных" ВМЕСТЕ со слугами САТАНЫ люто НЕНАВИДЯТ И.В. Сталина и готовят себе ТЁПЛЕНЬКИЕ местечки в глубинах ада! Они САМИ себя туда определят на Страшном Суде (так определит ИХ совесть, чтобы УДОВЛЕТВОРИТЬ Правосудию Божьему), а Господь Бог это определение ИХ совести только УТВЕРДИТ! Об этом здесь.

За 16.12.2015. 3 марта 1953 г. И.В.Сталин был РИТУАЛЬНО убит в Кремле – заколот кинжалами, казнь осуществляли десять членов секты в черной одежде, согласно Хазарскому ритуалу и каббалистической молитве на смерть. Днем позже на Ближней даче был отравлен двойник И.В.Сталина. Злодеяние было совершенно не только с соблюдением всех ритуальных каббалистических заклинаний, но и в «веселый» еврейский праздник Пурим. После похорон двойника И.В.Сталина, тело настоящего И.В.Сталина было сожжено, а прах выпит с вином. Именно так поступили с телом Государя Императора Николая II, который тоже был заколот кинжалами, а ритуальную надпись на стене Ипатьевского дома оставил не кто – нибудь, а Любавичский Ребе И.Шнеерсон. Об этом здесь. Сообщение о ритуальном убийстве Берии явно ЛОЖНОЕ (смотри материалы в ЧАСТИ ПЯТНАДЦАТОЙ главы: 15-16, 18-35 и здесь).

ЧАСТЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

Глава 22

   Профессор Виноградов и другие врачи, наблюдавшие за здоровьем Сталина, никогда не касались одной существенной стороны – его психического состояния. Это была запретная зона не только для них, но почти для всех людей в окружении Иосифа Виссарионовича. Давний диагноз Владимира Михайловича Бехтерева с термином "паранойя" был известен только мне, Власику да еще, вероятно, Берии, позаботившемуся о том, чтобы старый ученый быстро удалился в мир иной, не успев ни с кем поделиться своим открытием. До поры до времени Берия заикаться не смел о своей осведомленности, но при определенных обстоятельствах мог использовать состояние Сталина для достижения своих хитроумных целей. Этого я опасался – это и случилось.
   Был период, когда даже я, неплохо знавший особенности характера и поведения Сталина, совсем перестал замечать в нем какие-либо отклонения от нормы. Абсолютно здоровый человек – и все. Началось это с сорок третьего года, с первого большого успеха, вселившего уверенность в нашей будущей победе, с разгрома немцев под Сталинградом. Фортуна повернулась лицом к нам, было ясно, кто враг, кто друг, что надобно делать. Пришел подъем духа, начался прилив сил. Иосиф Виссарионович был рассудителен, спокоен, весьма работоспособен. Случавшиеся неудачи не угнетали его, не вызывали бурной реакции. Ну, раздражался порой, как все мы, люди-человеки, злился, наказать мог. Остро реагировал на поведение Светланы, гневался на ее безнравственность (с его точки зрения). Но какой любящий отец не гневается, не переживает, когда дитя не оправдывает надежды, преподносит сюрпризы один похлеще другого...
   Совершенно нормальное состояние продолжалось до 1948 года. А потом, видно, возраст начал сказываться, утомительная, изматывающая будничность, без каких-то ярких, заметных, вдохновляющих успехов. Болезнь опять давала себя знать, но теперь в иной форме, чем прежде. Я отметил растущую подозрительность, недоверие, вызывавшие всплески раздражительности и гнева. Причин было по крайней мере две. Об одной мы говорили – это обострение борьбы за власть. А вторая причина сложней, тоньше, но глубже: [ОСОЗНАНИЕ того, что потомки не смогут понять всю ТРУДНОСТЬ пройденного им жизненного пути к руководству страной и всю ТЯЖЕСТЬ ответственности за судьбы огромной страны и его населения; не смогут понять ВЫНУЖДЕННОСТЬ принятых решений, а увидят только] + зло, которое он принес людям, пролитую кровь и причиненную боль. Побудительные причины, ВАЖНЫЕ КОГДА-то, постепенно ТЕРЯЛИ свое значение, иногда даже обретали обратный смысл [ибо ПРАВДУ бойца, бегущего в атаку на врага под шквальным огнём, НЕ ПОНЯТЬ и не принять мирно живущим в ГЛУБОКОМ тылу]. А память о горе и бедах жила в душах людей, переходила к новому поколению. То, что ОПРАВДЫВАЛОСЬ современниками в КОНКРЕТНЫХ условиях, было непонятно молодежи, живущей при ДРУГИХ обстоятельствах, в изменившемся мире. У тысяч погибших в тюрьмах, в лагерях остались десятки тысяч родственников, последователей, разве они не будут мстить, разве они не стремятся пролить кровь за кровь, разве не ненавидят они прежде всего Сталина?! Где они, как маскируются, через какие щели проникают, подбираясь к нему?!

   +В тексте В. Успенского было так: «А вторая причина сложней, тоньше, но глубже: подспудная боязнь расплаты за то зло, которое он принес людям, за пролитую кровь и причиненную боль».

   По ночам мучили кошмары, являлись во сне погубленные соратники, просто знакомые. Он стонал, кричал, уходил спать из одной комнаты в другую, но, как известно, от себя не уйдешь. Подозрительно вглядывался Иосиф Виссарионович в каждое новое лицо, опасался даже тех, кого встречал не первый раз. МНИТЕЛЬНОСТЬ обострялась при изменении погоды, при похолодании, при затяжных серых дождях. В такие дни и недели ему, в сущности, одинокому старому человеку, полностью лишенному домашнего уюта, заботы детей, родных, – в такие дни ему было очень плохо. Все его соратники имели свои семейные норы, где можно было укрыться от невзгод, разделить с близкими горе и радость, разрядиться и ВОССТАНОВИТЬ силы, только у Сталина не было ничего подобного. Он вызывал меня, требовал, чтобы я неотлучно находился рядом с ним.
   Особенно стал бояться охранников, РЕЗОННО полагая: раз они служат в ведомстве Берии, значит, способны выполнить любой приказ своего начальника. Когда шел по длинным кремлевским коридорам, его раздражали агенты, стоявшие, вытянувшись, на каждом повороте, поедающие его глазами. Почему-то считал, что ему выстрелят в спину, а поэтому гордый человек вышагивал мерно, неторопливо, с поднятой головой и в невероятном напряжении. Он не просил меня, я сам догадался: Иосиф Виссарионович чувствовал себя гораздо спокойней, когда за его спиной есть Власик или я, когда прикрыты его "тылы". И в автомашине не волновался, если возле него сидел один из нас или комендант Кремля, молодой генерал Петр Косынкин, в котором Сталин чутьем угадал человека, фанатично преданного лично ему. Здоров, крепок был Косынкин – надежная физическая защита.
   Теперь вот читаю, слушаю различные россказни о Сталине и диву даюсь фантазиям досужих сочинителей. Утверждают, что у Иосифа Виссарионовича была особая бронированная машина, которая, столкнувшись якобы однажды на полном ходу с бульдозером (или – вариант – с дорожным катком), вывела последний из строя, а сама как ни в чем не бывало помчалась дальше. Чушь несусветная! Не допустила бы никогда охрана, чтобы машина Сталина налетела на нечто встречное. Маршрут надежно контролировался. Но дело даже не в этом, а в том, что персональный ЗИС115 был просто-напросто модификацией известного автомобиля ЗИС-110, довольно часто встречавшейся на московских улицах. Сооружен не из брони, а из обычного железа, из которого делались корпуса очень удачной для своего времени машины "Победа". Индивидуальные отличия: двигатель мощностью 182 лошадиные силы; бронирующие салон восьмимиллиметровые плиты, скрытые под обшивкой; прочный триплекс вместо стенки, точно такой, какой использовался на наших боевых самолетах для защиты летчиков от пуль и осколков.
   Просторный салон с диваном кремового окраса отделен был от водителя стеклянной перегородкой. А Иосиф Виссарионович располагался обычно не на этом удобном диване, а против него, на откидном сиденье, спиной к водителю, а лицом ко мне или к кому-либо другому, сидевшему на диване. Это Сталину было привычней, удобней. И виднее: что там позади, за машиной.
   Безотлучное нахождение поблизости от Сталина, у него "под рукой", сильно изматывало меня. И дел-то существенных мало, только прихоти больного, скрывавшего свою хворь. Но не подводить же его. Зато когда приступ страха и подозрительности заканчивался, я со спокойной совестью уезжал домой и отдыхал в свое удовольствие несколько дней, а то и неделю, Сталин меня не тревожил. Я восстанавливал свои силы, но Сталин-то продолжал работать, и особенно плодотворно, когда был здоров. До следующего приступа, которые, увы, учащались.
   Уже после смерти Иосифа Виссарионовича, вспоминая и анализируя минувшее, я осознал, насколько УМЕЛО использовал Берия болезненное состояние Сталина, расчетливо УСУГУБЛЯЯ неприятности, влиявшие на его душевное состояние. Постепенно, осторожно, но с неумолимой ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬЮ убирал Лаврентий Павлович людей, которым доверял Сталин, образуя вокруг него вакуум, в котором мог задохнуться престарелый вождь. При первой возможности устранил привычного и надежного секретаря А.Н. Поскребышева, о чем мы уже говорили. Оборвалась привычная линия связи с прошлым, с современниками.
   А клин, вбитый между Сталиным и вторым человеком в партии, в стране, между вождем и его старейшим другом и соратником Вече Молотовым – Молотошвили! В середине 1948 года на стол Иосифа Виссарионовича легла объемистая папка с "делом" П.С. Жемчужиной-Молотовой. Она обвинялась в связях с сионистскими организациями, в тесной близости с послом Израиля в СССР Голдой Меир, в передаче через нее израильской разведке политических, научных и иных секретных сведений. И даже в подготовке покушения на Сталина. А поскольку вопрос касался первых лиц государства, "дело" было подготовлено особо тщательно и доказательно. Иосиф Виссарионович ВЫНУЖДЕН был поверить. Предложил Молотову разойтись с женой, а как только развод был оформлен, Полину Семеновну арестовали и увезли на Лубянку.
   Доверие Сталина к "другу Вече" было в какой-то мере подорвано, да и сам Молотов, чувствуя двойственность своего положения, старался не мозолить глаза Иосифу Виссарионовичу, по возможности избегал встреч с ним. А Берия исподволь продолжал углублять пропасть между тем и другим. Сталину сообщал новые подробности о подготовке пресеченного покушения. Молотову при встрече жал руку, шептал на ухо: "Полина жива, все будет в порядке". Доволен был Лаврентий Павлович тем, что усугубил ОДИНОЧЕСТВО Сталина.
   Даже последнюю поездку Иосифа Виссарионовича на Кавказ к Черному морю летом 1952 года умудрился испортить. А портят по-разному. Можно пересолить до тошноты, а можно и пересластить до отвращения, причем сделать это из лучших вроде бы побуждений: чем слаще, тем приятней. Сталин был буквально ЗАТРАВЛЕН излияниями любви тамошнего населения. Ехал ли он через Пицунду в потаенное, сокрытое от посторонних глаз Четвертое ущелье, где ему нравилось отдыхать в тишине, в одиночестве – машину повсюду встречали ликующие толпы. На Рицу – то же самое. Выезжал из Сочи – возле КАЖДОГО населенного пункта восторженный народ, приветствовавший с ЮЖНОЙ горячностью. Все это НЕ НАДОБНО было ему, старому уставшему человеку, не нуждавшемуся уже в славословии и почестях, только РАЗДРАЖАВШИХ его. Он не выходил из машины. Случалось – приказывал разворачиваться и возвращаться. Нарушая режим, отправлялся в путь под утро по пустынным дорогам и улицам, когда никто не орал, не прыгал от радости при его появлении, не таращился, как на чудо.
   Заметил, конечно, что народ ликовал не только искренне, но и вполне организованно, очень своевременно оказываясь на маршруте проезда и находясь на таком расстоянии, которое не мешало движению автомашин. Довел это до сведения Лаврентия Павловича, а тот не замедлил с ответом:
   – Что особенного? Грузины любят тебя, великий и мудрый, абхазцы любят тебя, осетины любят, весь советский народ любит, лучшие люди всего мира чтут и любят тебя.
   – Я говорю не про весь мир, а про Сочи и Гагру, про Пицунду и про Сухуми.
   – Народ хочет видеть вождя, народ чувствует, где ты находишься, где ты появишься. Народ часами ожидает на перекрестках. Сутками ожидает без еды и без сна, счастливый тем, что встретит тебя, – в голосе Берии чудились не только почтение, но и глубоко, очень глубоко запрятанная ИЗДЁВКА, к которой никоим образом не придерешься: мало ли что поблазнится.
   – Ох, Лаврентий, Лаврентий! Если я по-своему великий и мудрый, то ты, по-моему, очень хочешь быть мудрее меня. Может, и будешь. Не теперь, потом, может, будешь, – невесело усмехнулся Иосиф Виссарионович. – Только смотри не перемудри.
   С черноморского побережья, "не догуляв" весь запланированный отпуск, Сталин вернулся в Москву. Здесь, дома, он чувствовал себя уверенней и спокойней.

Глава 23

Благоверный Правитель Иосиф Сталин Слуги мировой закулисы ненавидят Сталина за то, что он возродил русский национализм Сталин методично уничтожил исполнителей ритуального убийства Императора Николая Второго О Сталине смотри Сборник чтобы получить больший размер (здесь), тропарь, кондак и молитву – нужно кликнуть мышью

   Труднее всего оказалось отколоть от Сталина Власика. Это была целая эпопея, многоходовая и сложная. Вероятно, начиная эту свою операцию, Берия даже не рассчитывал совсем убрать ближайшего слугу и надежного охранника Иосифа Виссарионовича. Шутка ли: тридцать лет и денно, и нощно находился Николай Сергеевич (Спиридонович) Власик рядом с вождем, делил и горе, и радость, на нем разряжалось скверное настроение, был он и собутыльником, и собанщиком, и вообще готов был ради Сталина на все. Знал мельчайшие подробности его жизни, особенности характера. Знал слишком много, гораздо больше, чем хотелось бы Иосифу Виссарионовичу, и порой своим присутствием напоминал то, что не вызывало положительных эмоций. На Востоке говорят, что лягушке не всегда приятно вспоминать, как она была головастиком. И особенно неприятно знать, что это известно другим. Лаврентию Павловичу знакома была сия истина.
   История с письмом по поводу подполковника Щирова, с одной стороны, доставившая Берии массу неприятностей, с другой, позволила ему сделать вывод, что Власик не столь уж неуязвим. Смог же Лаврентий Павлович сделать так, что подозрение в краже письма легло не на исполнителей этой акции, а прежде всего на Поскребышева и Власика. Значит, надо и дальше раскачивать отношения, расширять люфт между "хозяином" и его ВЕРНОподданным. Не рубить сплеча, а потихоньку-полегоньку компрометировать Власика в глазах Сталина. Тем более что своим поведением Николай Сергеевич давал для этого много возможностей. Он давно уже ЗАНЁССЯ выше того уровня, которому соответствовал, слишком ВОЗОМНИЛ о себе. Раз он лично отвечает за охрану, за жизнь великого вождя, значит, никто ему не указ: все дозволено. ОБНАГЛЕЛ Власик до крайности, так и перло из него ХАМСТВО. Не при Сталине, конечно, при Иосифе Виссарионовиче он был словно шелковый. А уж когда с глаз долой, то давал полную волю своим ПОТРЕБНОСТЯМ. Поесть любил много, разнообразно и наедался до одышки, до изнеможения. Обвисли щеки, опухли глаза, генеральский мундир не мог скрыть чрезмерный живот. Однако главное не во внешности, при всей своей ограниченности Власик от природы был человеком сообразительным, хитрым, с крепким характером. А теперь мозги, заплывшие жиром, работали заметно хуже, и сила воли была уж не та, он начинал терять контроль над собой, особенно ВЫПИВШИ. К рюмке же прикладывался при первой возможности, а возможности его были почти безграничны.
   Если бы просто выпивал... У многих людей из окружения Сталина, в том числе у охранников, была на совести какая-нибудь мерзость. Кто-то, выполняя приказ, участвовал в ликвидации предыдущего поколения чекистов, кто-то "убирал" тех, от кого требовалось отделаться. Да мало ли еще что. Под старость грехи начали сказываться, всплывали в памяти страшные кровавые сцены. Заглушали совесть коньяком и водкой, пили в узком кругу собутыльников по-черному, до такого состояния, что мочились в штаны. Берия подобным пьянкам не препятствовал, даже поощрял негласно, заботясь о том, чтобы особо пикантные подробности поведения Власика и его подчиненных становились известны Иосифу Виссарионовичу. Капля падала за каплей, а они ведь и камень продолбят. Сталин назвал компанию Власика "стадом грязных скотов", охладив на некоторое время пыл выпивох, но потом опять все пошло по накатанной стежке, только с большей осторожностью. Принимать крутые меры Сталин не хотел, потому что верил в ПРЕДАННОСТЬ Власика и его людей, испытанную годами. И это так: они не могли существовать без него, а он не желал расставаться с ними.
   Однако была и другая сторона, опять же в смысле лягушки, которая не хочет, чтобы ее помнили головастиком. Николай Сергеевич Власик знал такие подробности жизни Сталина, которых не знал никто, даже я. Умел молчать – слова не вытянешь. А теперь, напиваясь, становился болтливым, деградация нарастала, Иосифу Виссарионовичу, весьма заботившемуся о своем реноме и теперь, и в будущем, было о чем беспокоиться. Власик уже сейчас допускал лишнее. Сетовал на неудачную семейную жизнь Сталина с Надеждой Сергеевной, рассказывал о "загулах" на даче Василия Сталина во время войны. Может, это вскользь, может, и вообще НЕ ГОВОРИЛ, разве по пьянке упомнить?! Что-то было, наверно, раз утверждает Берия, предупреждая об осторожности. А Иосиф Виссарионович подумывал: Власик помоложе, переживет его, что и как будет излагать под винными парами о своем "хозяине"?! [Думается, что, помня об ОПАСНОСТИ СЕЙЧАС, меньше всего следует думать о том, что ВЕРНЫЕ тебе сейчас расскажут о тебе ПОСЛЕ твоей смерти, если рядом РЕАЛЬНЫЙ враг – Берия, и он снабжает тебя НЕГАТИВНОЙ информацией о ВЕРНЫХ тебе!]
   Откуда средства на пьянки и пиршества? Блат? Использование служебного положения? И на такой струнке тоже сыграли недоброжелатели Власика. [Этот факт ОЧЕНЬ положительно характеризует И.В. Сталина, ибо ВРАГИ его этим фактом указывают на то, что злоупотребления своим служебным положением даже его окружением были НЕПРИЕМЛИМЫ для Сталина.] Известно, что Иосиф Виссарионович находился на полном государственном обеспечении, но НИКОГДА не злоупотреблял этим, жил очень скромно: он не ограничивал себя, пользовался тем, что нужно было ему, без излишества, без роскоши. С шинелью, к примеру, не расставался лет пятнадцать, чувствуя себя в ней привычно, удобно. У него не было даже так называемых карманных денег. Зачем? А между тем деньги для него поступали, причем суммы были большие, соответствовавшие должностям. Зарплата из ЦК партии, из Совета Министров, от Министерства обороны и других ведомств. Эти деньги учитывал и хранил аккуратный Поскребышев, выплачивая партийные взносы, отправляя иногда переводы по адресам, указанным Иосифом Виссарионовичем. После отставки Поскребышева эти суммы препровождались на Ближнюю дачу, где с довоенного времени находились личные, так сказать, "сбережения" Сталина. Гонорары за книги, за статьи, поступления из-за границы. Кто ведал этими деньгами – сказать затрудняюсь. Может, Власик, может, казначей – человек настолько маленький, юркий и незаметный, что я его совсем не помню: нечто темное, мелькающее.
   Пакеты с деньгами, поступавшие на имя Сталина, складывались в ящики письменного стола с тяжелыми тумбами, стоявшего в проходе настолько неудобно, что я не раз синяки набивал. Тут бывали все кому не лень: и охранники, и обслуга, даже приглашенные гости, но к деньгам никто не прикасался, хотя со временем, когда ящики были заполнены, пакеты начали укладывать стопками на столе, прикрывая клеенкой. Сумма там, вероятно собралась колоссальная. Раза два или три Сталин брал оттуда по пакету, когда просила Светлана. И все. [У Русского Народа есть пословица: НЕ КЛАДИ просто – НЕ ВВОДИ вора в грех!!!]
   Однажды Лаврентий Павлович при мне и при Власике высказал недоумение: количество пакетов с деньгами на столе почти не увеличивается. Хотя деньги поступают регулярно. При этом он столь пристально смотрел на Власика, что у того багровочерными стали обрюзгшие щеки: я забеспокоился – как бы удар не хватил. И вопрос Берии, и вообще весь этот разговор как бы повис в воздухе. Но по некоторым признакам я понял, что намеки Берии стали известны Иосифу Виссарионовичу. Казначей, кстати, куда-то исчез, поступление денег, как я понимаю, вообще никто не контролировал, кроме начальника охраны.
   Тут ведь вот какой нюанс: если бы Сталин дал понять, что не доверяет, подозревает в присвоении денег, то Николая Сергеевича Власика нужно было бы сразу убирать. А Сталин не хотел этого, НЕ ЖЕЛАЛ терять одного из самых давних, САМЫХ надежных, самых привычных помощников. Однако недоверчивость постепенно нарастала, накапливалось недовольство. И как случалось у Сталина, злость прорвалась не конкретно по главному поводу, а по пустяку, под настроение.
   По долгу службы Власик обязан был проверять, контролировать все без исключения, что имело отношение к безопасности вождя. Дана была ему такая возможность с надеждой на правильное использование. Но и тут Николай Сергеевич утратил чувство РЕАЛЬНОСТИ. К примеру: торжественное заседание, праздничный концерт в театре.
   Задача Власика – проверить персонал, актеров, помещение, дабы исключить возможность покушения, каких-либо неприятностей. Однако мало ему показалось. К старости начал он приговаривать: "Эх, седина в бороду!" Видать, крепко саданул его бес не только в ребро, но и по мозгам. ВОЗНЁССЯ до того, что начал ПРИНИМАТЬ ЗА Иосифа Виссарионовича решения по культурным вопросам. Не страдавший избытком образованности, читавший последние годы лишь служебные инструкции, труды Сталина да передовые статьи "Правды", Власик вообразил себя знатоком искусства, по своему разумению формировал репертуар праздничных концертов, определяя, что понравится "хозяину", а что нет. Желал продемонстрировать свою ВЛАСТЬ, покуражиться.
   Репертуар очередного праздничного концерта показался Власику слишком большим. Не утомить бы товарища Сталина. Под этим предлогом вычеркнул несколько номеров. В том числе "убрал" известную актрису Рину Зеленую, всегда выступавшую там, где присутствовал Иосиф Виссарионович. Необязательной показалась ему эта стареющая дама с детским своим голоском. А ведь знал Власик, просто не мог не знать предысторию.
   Еще в самом начале этой исповеди мною обещано было поведать читателю об одном из увлечений Сталина во время гражданской войны в городе Царицыне. Увлечении, ради которого он самолично надраивал щеткой сапоги, лихо, по-казацки, сдвигал набекрень фуражку на густой пружинистой шевелюре и отправлялся на ночные свидания, доставляя много хлопот охране. Тогда, в восемнадцатом году, Иосиф Виссарионович приезжал в Царицын несколько раз, причем однажды с юной женой Надей. А вот когда без жены, то охотно хаживал к молодым актерам, к студийцам московской театральной школы, прибывшим на юг подкормиться после столичного голода. Ну, не ко всем студийцам, а главным образом к хорошенькой бойкой актрисе Екатерине Зеленой (тогда у нее было еще полное имя, но как-то не хватило места на афише, пришлось урезать до "Рины"; это понравилось, да так и осталось). Увидел ее впервые Сталин в спектакле "Женитьба Белугина", она произвела впечатление, он на нее тоже. Насколько далеко зашло их знакомство, судить не берусь, но Иосиф Виссарионович в последующие годы часто вспоминал о ней, читал в газетах о ее поездках на фронт, хвалил. На концертах Рина Зеленая была для него как бы приветом из далекого прошлого, приятным воспоминанием. Хотел, значит, увидеть и услышать ее и в тот раз.
   Первое отделение концерта прошло успешно. Иосиф Виссарионович был в хорошем расположении духа. Но в антракте, познакомившись с дальнейшей программой, насупил седые брови. Спросил директора театра:
   – Что с Риной Зеленой? Нездорова?
   – Вполне здорова, товарищ Сталин.
   – Тогда почему ее нет сегодня, почему не включили заслуженную актрису?
   – Видите ли, такие обстоятельства, – растерялся директор, – так получилось...
   – А вы не юлите, вы скажите русским языком, почему ее нет?
   – Она репетировала... Но были против...
   – Кто был против?
   – Товарищ ответственный...
   – Я спрашиваю фамилию. У него есть фамилия? – начал раздражаться Сталин.
   – Товарищ Власик убрал ее из списка.
   – Власик? Где он? Николай Сергеевич мгновенно появился в дверях, застыл, втягивая живот.
   – Я здесь!
   – Ты вычеркнул Рину Зеленую? – тон не обещал ничего хорошего.
   – Моя обязанность просматривать списки.
   – А кто дал тебе право ПЕРЕСТУПАТЬ границы обязанностей, вмешиваться в дела режиссера и директора? Может, Рина Зеленая является диверсантом? Агентом иностранной разведки?
   – Никак нет.
   – Может, она готовила покушение на членов Политбюро и правительства?
   – Нет, – понурил голову Власик.
   – Тогда почему суешь рыло не в свой огород, почему шельмуешь наших работников искусства? Ми-и положим конец такому отъявленному самоуправству...
   Все это Сталин произнес при свидетелях, а он ценил весомость своих слов, необдуманно не бросался ими ДАЖЕ в большом гневе. Я понял, что над головой Власика сгустились тучи. Большие, тяжелые тучи. Но грянет ли гром? Все же в судьбе Сталина Власик был человеком особым, единственным. Могло и пронести. И пронесло бы, если бы не последовавший вскоре какой-то странный, нелепый случай.
   Немного простудившись, Иосиф Виссарионович несколько дней работал на Ближней даче. Приезжали члены Бюро ЦК, министры, еще какие-то люди. Сославшись на нездоровье, Сталин раньше обычного лег в постель. Но, видимо, не спалось. Вышел в комнату дежурного. Там находился только Власик, сидел за столом и читал какието бумаги. Сталин глянул и глазам не поверил: это были документы особой секретности о деятельности израильской разведки в нашей стране, о связях наших высокопоставленных лиц с этой разведкой. Иосиф Виссарионович считал, что документы находятся в надежном месте, в кремлевском кабинете, и вдруг они здесь!
   – Где взял?
   – Это?.. Эти? – отшатнулся вскочивший Власик – Я нашел. На полу.
   – Случайно?
   – Ну да, случайно, – не уловил ядовитого сарказма Николай Сергеевич.
   – Шестидюймовку на чердаке?
   – Что?
   – Случайно обнаружил шестидюймовку на чердаке собственного дома... Иногда это бывает, – со сдержанной яростью пояснил Сталин. – Ты подлец, Власик. Ты вор! Ты хуже, чем вор, ты – предатель! Вон отсюда! – указал он на дверь. А когда тот шагнул к порогу, с такой силой толкнул его в плечо, что тучный, тяжеловесный Власик едва не упал.
   В ту же ночь начальник охраны был арестован. Берия сразу постарался изолировать его от Сталина, отправил в тюрьму на Урал, кажется, в Челябинск.
   Много, очень много странного в этой истории. Действительно, откуда взялись на даче важнейшие документы, долженствовавшие храниться в кабинете? Как оказались на столе перед Власиком? Так ли уж велика была эта капля для сталинской чаши терпения? Говорил же я о том, что ставленник Берии генерал Штеменко трижды (!?!) терял важнейшие документы, предназначавшиеся для Сталина, они исчезали, но все как-то улаживалось, обходилось. А с Власиком не обошлось. Верный Сталину человек навсегда исчез из его окружения, возле Иосифа Виссарионовича расширился вакуум.
   Из всей этой книги видно, насколько скептически всегда, начиная с первой встречи, относился я к Власику. Может, слишком уж выделял его недостатки. Человек другого уровня, другой системы взглядов, он неприятен был мне, как и я ему. Но справедливость требует сказать вот что. Не верил и не верю я в то, в чем обвинили Николая Сергеевича. Он был душой предан Сталину, преклонялся перед ним, как перед живым богом, и НЕ МОГ допустить нечестности перед своим кумиром. Потому и служил Иосифу Виссарионовичу так долго. Не брал он злополучных денег со стола на Ближней даче. Это подтверждают даже самые простые факты. Не стало Власика, а деньги, по моим наблюдениям, продолжали исчезать, груда пакетов росла что-то уж слишком медленно. И буквально в тот день, когда Сталин скончался, стол вообще опустел. Кто-то утащил пакеты не только со стола, но выгреб и из всех ящиков. В мешках, что ли, уволокли огромную сумму, обогатившись бессовестно и безмерно?! Охрана? Обслуга? Ну, не члены же Бюро ЦК, приезжавшие к одру вождя! Во всяком случае, ворюга-преступник (или преступники) основательно и надолго обеспечил себя и своих близких. В капиталистической стране с такими деньгами протиснулся бы в высшую категорию правителей, стал бы уважаемым бизнесменом, каким-нибудь почетным сенатором. У нас ворюгам труднее, но и у нас жулье научилось отмывать грязь и кровь с денежек, использовать их для взяток, для дальнейшего обогащения. Если не напрямую, то в следующем поколении. Известно, что от трудов праведных не наживешь палат каменных. А сколько повырастало личных домов-палат в хороших местах на Руси, сколько золотых бранзулеток цепляют на себя ворюги-грабители и их потомки!
   Не знаю, как оказались у Власика секретнейшие документы, но совершенно убежден, что он не брал эти бумаги. Уж если бы взял, выкрал, то не лежали бы они открыто на столе в дежурной комнате. Кто-кто, а Власик имел возможность надежно укрыть их, переправить подальше. Убежден, что подкинули, подсунули ему эти документы те, кто хотел скомпрометировать Николая Сергеевича. Утром доложил бы он о случившемся Сталину, и не было бы эффекта "рояля в кустах". Но не захотел, не решился будить вождя. А с другой стороны, Сталин был уже основательно ПОДГОТОВЛЕН к тому, чтобы при первом толчке излить на Власика свой испепеляющий гнев. [В.В. Путину этот эпизод в СУДЬБЕ Сталина НЕЛЬЗЯ забывать!!!] Как бы там ни было, Берия мог удовлетворенно потирать руки: в окружении вождя образовалась еще одна обширная брешь. [Убрав Власика, Берия, именно он, вышел на финишную прямую: теперь безопасность Сталина фактически находилась в руках этого негодяя, и теперь он решал когда и как будет УБИТ Иосиф Виссарионович.]
   Арест Власика имел много разных последствий, я назову пока два. С этого момента Иосиф Виссарионович перестал знакомить кого-либо, прежде всего Берию, со сведениями об Израиле, об израильской разведке, о готовившемся покушении на Сталина или, по крайней мере, об отстранении его от власти, – с теми сведениями, которые поступали только к нему по линии Андрея Андреевича Андреева. Или по другим, лично его, каналам. К примеру – от Эренбурга. Я понял, что Иосиф Виссарионович ПОЛНОСТЬЮ перестал доверять Лаврентию Павловичу, всем БЕРИЕВСКИМ службам. Значит, развязка была близка. При мысли об этом у меня замирало сердце: пройдет ли она спокойно или завершится разрушительным взрывом?!
   Все сверхсекретные документы находили место в бекауриевском сейфе, доступ к которому, напоминаю, имели только Сталин и я, никогда своим правом не пользовавшийся. А вот сам несгораемый шкаф никак не мог обрести постоянного места. Из служебного кабинета Сталина его перенесли в кремлевскую квартиру. Но и это не устраивало Иосифа Виссарионовича, он ОПАСАЛСЯ, что при жизни или после смерти до содержимого сейфа доберутся те, кому не следовало. Узнают то, что им не надо знать, уничтожат то, что компрометирует их, используют документы для искажения истины, для клеветы на вождя. И вот глубокой ночью бекауриевский сейф совершил свое последнее при Сталине путешествие. Его вынесли из квартиры, подняли в кузов автомашины. Доставили на Курский вокзал и погрузили в вагон.
   Затем вагон этот перегнали на Белорусскую ветку, на одну из небольших подмосковных станций, где ждала другая автомашина. При этом на каждом этапе операции полностью менялась охрана и грузчики. Что везут и куда везут, знали лишь несколько сопровождающих: Петр Косынкин, я и молодая женщина, одетая в ту ночь в мужскую военную форму. Ей было доверено впредь хранить сейф в очень надежном месте, куда, кстати, мог спокойно, не привлекая внимания, наведываться Иосиф Виссарионович. Молодая женщина стала не только хранительницей, но узнала тайну замков и шифра. Она - третий человек (не считая изобретателя Бекаури), который мог открывать и закрывать сейф, за содержимым которого многие годы охотился Берия, на поиски которого затратили много энергии все последующие руководители государства. Особенно усердствовал в этом отношении Никита Сергеевич Хрущев, понимавший, какие "сюрпризы" может преподнести ему этот сейф.
   Фамилию женщины я назвать не могу, не имею права. Просто забыл я ее: из памяти стариков, как известно, выпадают не только какие-то факты, имена, но и целые звенья событий. В данном же случае забыть фамилию было просто необходимо. Слишком большая опасность грозила женщине. Достаточно представить, насколько взбешен был Берия, узнав об исчезновении сейфа. Ежу, как говорится, ясно, что без ведома коменданта Кремля генерала Косынкина сейф вывезти не могли. Однако подступиться к честному генералу, преданному Сталину, ни люди Берии, ни сам он не сумели. Оставалось одно – уничтожить физически. Что и было сделано. За сейф и за другие подобные "прегрешения".

Глава 24

С Т А Л И Н Иосиф Виссарионович Верховный главнокомандующий Красной Армии – Советской Армии – победительницы фашисткой Германии Слуги мировой закулисы ненавидят Сталина за то, что он возродил русский национализм Сталин методично уничтожил исполнителей ритуального убийства Императора Николая Второго О портрете на камне смотри здесь чтобы получить больший размер – нужно кликнуть мышью

   Когда состоялась последняя прогулка по дорогим нам местам? Время забыл (сколько их было, таких прогулок, за многие годы!), а вот обстоятельства помню. Вероятно, они в тот раз оказались превыше всего другого, хотя я всегда старался использовать наши традиционные прогулки не для обсуждения каких-то дел, а для отдыха, для разрядки, для укрепления духовных и физических сил Иосифа Виссарионовича.
   Бесспорно: в тот раз не было с нами Власика, сопровождал Косынкин. И в охране не было примелькавшихся лиц, все новые, светловолосые парни, окающие по-волжски и цокающие по-вологодски. От первого поста мы со Сталиным шли вдвоем по дороге на Знаменское, эта дорога предварительно обследована была на предмет отсутствия взрывоопасных предметов и, конечно, заранее закрыта для всякого движения по ней (для жителей имелась другая, грунтовая, дорога от Знаменского на Горки-Вторые). Были, естественно, прочесаны окрестности и выставлена невидимая охрана. А мы шли по асфальтированной ленте, пересекавшей открытые пустынные поля, где никто не мог нас услышать, подслушать. Даже Петр Косынкин почтительно следовал метрах в ста позади. Иосиф Виссарионович воспользовался возможностью быть предельно откровенным, спросил:
   – Николай Алексеевич, как вы думаете, кто сейчас больше всех заинтересован в том, чтобы убрать меня?
   – С руководящих постов или вообще с белого света?
   – Совсем. Для кого я особо опасен?
   – Для американцев, для президента. Трумэна.
   – Опасен, но не настолько.
   – Для англичан?
   – Не надо искать так далеко... Не ошибусь, если скажу: в моей политической и даже физической смерти заинтересован прежде всего Лаврентий. Вопрос только – как и чьими руками.
   – Убеждены?
   – Он обгажен с ног до головы, своим присутствием он обгаживает, ДИСКРЕДИТИРУЕТ всех нас, мы очистимся, если откажемся от него. Он это сознает. Он хочет сыграть на опережение, ДИКТОВАТЬ свои условия. Но пока я жив, такого НЕ МОЖЕТ.
   – И боится спроса за содеянное.
   – У каждого из нас есть причины каяться[•••][+][++] за сделанное. Или за несделанное... У Лаврентия только один выбор, сегодня не осталось никаких сомнений.
   – Почему именно сегодня?
   – Шакал опять оскалил острые зубы.
   – Прежде вы называли его кроликом, у которого вдруг прорезались клыки.
   – Из кролика он уже превратился в коварного шакала, который нападает на тех, кого считает обреченными.
   – Склонность к аллегориям. А конкретно – в чем дело? – спросил я.
   – Лаврентий предложил арестовать министра Абакумова. Представил документы о его предательстве. С этими документами Берия познакомил не только меня, но и всех членов Бюро, сотрудников своих органов. Позаботился об огласке.
   – А что же вы?
   – Я думаю, – сердито произнес Сталин и ускорил шаги.
   Новость действительно выпадала из ряда обычных. Виктор Семенович Абакумов был личностью незаурядной, отличался от своих омерзительных предшественников – Ягоды и Ежова. Да и от самого Берии, который заметил Абакумова, выдвинул его, сделал своим заместителем. Не мелкотравчатый паук, предпочитавший темные углы, нет: Абакумов был мужчина высокий, статный, с военной выправкой, красиво носивший генеральскую форму. Появлялся на людях без охраны, в модных костюмах, любил прогуливаться по улице Горького в компании приятелей-артистов. Практик.
   Оперативную работу знал досконально, не то что другие бериевские выдвиженцы-дилетанты. Мог организовать, провести, документально оформить без сучка, без задоринки любое сложное "дело". Случалось, перегибал палку, но польза от него была большая.
   Сталин ОЦЕНИЛ Абакумова еще во время войны, поверил в него и в октябре 1946 года назначил, В ПРОТИВОВЕС Берии, министром государственной безопасности. Лаврентию Павловичу пришлось довольствоваться лишь тем, что заместителем министра Абакумова стал ярый приверженец Берии, похожий на него и жестокостью, и коварством, и даже внешностью, – Богдан Кобулов. Полная, звероподобная противоположность обходительному Абакумову. У Кобулова непомерно большая голова, толстые щеки, глаза навыкате, короткие, мощные, поросшие шерстью руки. Огромный живот сластолюбивого чревоугодника. Волосатая обезьяна в мешковатом костюме, с дымящейся трубкой во рту. На допросах бил заключенных ногами. А табак позволял себе потреблять только самый пахучий и редкий – "Принц Альберт".
   Сей Богдан с трубкой при помощи сети соглядатаев наблюдал за своим непосредственным начальником, министром госбезопасности Абакумовым, в пользу еще более высокого начальника и старого друга, члена Политбюро и т.п. – Лаврентия Павловича Берии. При этом Кобулов и Берия понимали, что Абакумов склоняется не в их сторону, что в большой скрытной игре министр госбезопасности находится на позициях Сталина, который приближает его к себе. Дошло до того, что Абакумов начал встречаться со Сталиным чаще, чем Берия, причем с глазу на глаз, на даче Иосифа Виссарионовича. Что они там обсуждают? – беспокоился куратор карательных органов. Однажды не выдержал Лаврентий Павлович, спросил: почему так? Сталин усмехнулся: "Понимаешь, Лаврентий, теннисом Абакумов увлекся. Приехал раз-другой, показал нам, как за рубежом бездельники мячик гоняют. Смешно, когда мужчина по площадке как козел скачет. Мы с Николаем Алексеевичем посмеялись. Нам все надо знать, Лаврентий".
   Участившиеся встречи Сталина с Абакумовым привели к тому, что начали исчезать наиболее ПРЕДАННЫЕ сподвижники Берии. Того арестовали, тот в автомобильную катастрофу попал. Верным другом Берии был министр госбезопасности Белоруссии Цанава. Но вот и Цанава угодил за решетку. А Сталин прилюдно несколько раз повторил, обращаясь к Абакумову: "Вы рвете стебли ядовитых растений, а надо выдирать корни... Вы берете среднее звено мингрельской цепи, направленной против нас, а надо брать большого МИНГРЕЛА+... Ищите самого большого мингрела"... Это был не просто намек, это было почти прямое указание, требовалось только обосновать, оформить его. Этим, в частности, и занимался Абакумов, но Берия не стал ждать.

   [+Здесь отмечалось: «Берия был мингрелом, т.е. грузинским ЕВРЕЕМ, а не грузином. А потому в лучшем случае, он являлся мингрельским националистом, но по плодам деятельности этого негодяя видно, что он был [НЕ ЕВРЕЕМ, а] обычным ЖИДОМ-христоборцем[+][++][+++][•+][•++][•+++][•], отсюда понятна его нелюбовь к Русским[+][•][+•]... Вот что мы читаем о мингрелах здесь»: «Кадровые перемены в Грузии сильно облегчались традиционной ненавистью местных жителей к мингрелам. Их называли лазы – что-то родственное чеченским татам, горским евреям. Мингрелы, как правило, работали в торговле и в снабжении, насаждая взяточничество, воровство. Среди мингрелов постоянно жило стремление отделиться и от Грузии, создав собственное независимое государство».]

   На прием к Сталину попросился начальник следственной части по особо важным делам МГБ СССР М.Д. Рюмин. Этот "человек Берии" официально доложил о СВОЁМ министре Абакумове следующее. Существует заговор еврейских буржуазных националистов в нашей стране, инспирированный американской разведкой, направленный против Советского государства и лично против товарища Сталина. Министр Абакумов о заговоре знает, но тщательно скрывает все сведения о нем, преследуя свои шкурнические интересы, в том числе материальные. На квартире и на даче министра находятся неизвестно откуда полученные изделия из золота с драгоценными камнями. Ковры, аккордеоны, картины. И три километра самых лучших тканей для пошива костюмов и пальто. [Это всё ОЧЕНЬ легко подбросить!!!] За что получены?

   [+Обратим внимание: человек ВРАГА Сталина докладывает НЕГАТИВ лично Сталину о СВОЁМ начальнике, но НАДЁЖНОМ сотруднике СТАЛИНА, который-то и работает по этому ВРАГУ Сталина. Обоснование НЕГАТИВА: «шкурнические интересы, в том числе материальные», которые ОЧЕНЬ легко сфабриковать. Чтобы не порадовать слуг сатаны-Левиафана[+] (слуг мировой закулисы[•][+][++][+++]), очень советуем В.В. Путину БОЛЕЕ чем тщательно проверять НЕГАТИВ, сообщаемый ему на его НАДЁЖНЫХ соратников-сотрудников, тем более, если негатив сообщается о соратнике, работающему по ОТКРОВЕННОМУ врагу Бога, Царя и Отечества!
   А соратникам В.В. Путина нельзя давать НИ МАЛЕЙШЕГО повода, помня о печальной судьбе А.Н. Поскрёбышева, Н.С. Власика, В.С. Абакумова и т.д. Они находяся рядом с человеком, которого, как и И.В Сталина, ЛЮТО ненавидит мировая закулиса, а потому вокруг него кружат ОЧЕНЬ мощные вихри! Эти вихри даже ОЧЕНЬ маленькую трещенку в духовном и нравственном облике человека могут превратить в ОГРОМНУЮ дыру. А если это не удаётся, то слуги сатаны через клевету очень ПРАВДОПОДОБНУЮ дыру-ПЯТНО изображают. Ведь всю "ФАКТУРУ" ныне ОЧЕНЬ легко, сфабриковав, подбросить!!! А Ваша гибель усилит слуг сатаны!]

   При обыске, произведенном у Виктора Семеновича, сведения подтвердились. И эти вот "километры" произвели на бессребреника Сталина особо удручающее впечатление. Он помнил, как Абакумов осуждал стяжательство маршала Жукова, обнаружив у него на даче склад вещей и драгоценностей. Не забыл, как возмущался Абакумов, говоря о протоколе обыска в квартире руководителя НКВД Генриха Григорьевича Ягоды (Генаха Гиршевича Иегуды), арестованного в 1937 году. Список накопленного Ягодой имущества состоял аж из 130 пунктов. Среди них такие. Денег советских почти 23 тысячи рублей – сумма большая по тем временам. Вин разных – 1229 бутылок, причем большинство коллекционных, урожая 1902 года, 1900 и даже 1897 годов. Вот как барствовал сынок бедного аптекаря из провинциального городка Рыбинска. А вот как развлекался, опять же судя по протоколу. Набор порнографических снимков – 3904 штуки. Порнографических фильмов – 11. Искусственный половой член из резины – 1. Тьфу, право!
   Абакумов повторял бывало понравившиеся Иосифу Виссарионовичу слова Жан-Жака Руссо: "Пусть все имеют достаточно, и пусть никто не имеет слишком". И вот тебе на: Абакумов-то лжец, двурушник с темной душой. Жуков хоть не словоблудил, а этот... У маршала было четыре километра тканей, а у министра госбезопасности оказалось три: чуть-чуть не дотянулся. Как верить такому, как доверять важнейшие государственные тайны, охрану собственной жизни?! Ну и еще: по словам Рюмина, генерал Абакумов умертвил в тюрьме профессора Якова Этингера, от которого получал информацию о еврейском заговоре, надеясь тем самым спрятать концы в воду. Если так, значит, и сам замешан.
   Тот, кто стоял за спиной Рюмина, позаботился, чтобы документы, компрометирующие Абакумова, оказались на столах партийных и государственных деятелей. Не скрыть, не отложить в "долгий ящик". Ни на той нашей прогулке в Знаменское, ни позже Иосиф Виссарионович совета по поводу Абакумова у меня не спрашивал, за это я был признателен ему, потому что не знал, как ответить. В измену министра я не верил. Но его алчность, гибель профессора Этингера... [Соратники В.В. Путина, ПОМНИТЕ о хитрости и КОВАРСТВЕ слуг мировой закулисы!!!]
   Как-то очень уж единодушно выступили против Абакумова видные деятели партии и государства. То ли опасались: много знает о них, поскорей бы убрать. То ли дирижерская палочка сработала. Хрущев позвонил Сталину по этому поводу с гневным осуждением министра. Микоян тоже. Каганович, Маленков, Булганин высказались против Абакумова. Что мог предпринять Иосиф Виссарионович при таких обстоятельствах?! После десятидневного размышления дал согласие на арест с условием: следствие будет вестись строго по закону, без физического и психического воздействия. А еще, в связи с задержанием Абакумова, Сталин дал персонально Георгию Максимилиановичу Маленкову указание создать постоянную следственную группу при Комиссии партийного контроля для ведения тех дел, которые касались лиц высшего партийно-государственного эшелона. То есть частично вывести их из-под десницы особых органов, из сферы влияния Берии. Выделить для вышеозначенных лиц в "Матросской тишине" пяток не самых плохих камер.
   Начальник тюрьмы полковник МВД Клейменов, получив указание, выполнил его как всегда добросовестно. Особенно постарался для своего бывшего сослуживца-начальника генерала Абакумова. Ему улучшили питание, выдали хорошее белье, домашний халат, тапочки и, что совсем трогательно, украсили окно камеры занавеской, скрывавшей решетку. Узнав об этом, Маленков посчитал, что Клейменов переборщил, и велел некоторые, наиболее очевидные, привилегии отменить. Занавеску сняли.
   Наблюдение за ходом следствия, включая встречи с Абакумовым и ознакомление со всей документацией, Сталин поручил вести мне. Узнав об этом, Берия сразу понял, чем для него могли обернуться малейшие перегибы. Тем более что Иосиф Виссарионович, санкционируя арест Виктора Семеновича Абакумова, категорически потребовал одновременно отстранить от работы Богдана Кобулова, с тем чтобы начать разбирательство по делу этого "верного пса" Лаврентия Павловича. Таким образом, в руках Сталина оказался конец большого клубка, который предстояло распутать. Кобулов и Абакумов превратились в своего рода заложников. Судьба одного зависела от судьбы другого.
   Побеседовать с Абакумовым в тюрьме довелось мне только один раз. Вскорости Сталин умер, а затем и Берия отправился вслед за ним. Пришедшая к власти группа Хрущева позаботилась о том, чтобы убрать НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫХ свидетелей. В том числе и Кобулова. Абакумов и некоторые его соратники тоже были приговорены к расстрелу. Хотя Виктор Семенович НЕ ПРИЗНАЛ себя виновным НИ ПО ОДНОМУ пункту.
   Это я опять вперед забежал. А тогда, когда взяли под стражу Абакумова, я понял, что обстановка накалилась до предела. Не будет же Сталин без конца пасовать перед теми, кто РВЁТСЯ на его место! Отступать больше некуда.

Глава 25

С Т А Л И Н Иосиф Виссарионович Верховный главнокомандующий Красной Армии – Советской Армии – победительницы фашисткой Германии Слуги мировой закулисы ненавидят Сталина за то, что он возродил русский национализм Сталин методично уничтожил исполнителей ритуального убийства Императора Николая Второго чтобы получить больший размер – нужно кликнуть мышью

   В моем представлении Власик был неотделим от Сталина, как тень, а вернее – как привычная, НЕОТЪЕМЛЕМАЯ грань сложного образа Иосифа Виссарионовича. На протяжении многих лет они всегда или почти всегда были вместе, я воспринимал их неразрывно, найти другого такого человека для Иосифа Виссарионовича, на мой взгляд, не было никакой возможности. Его и не нашли. А вот кандидата на освободившуюся должность подобрали гораздо быстрее, чем я ожидал. Точнее – сразу трех кандидатов для ФОРМАЛЬНОГО выполнения тех обязанностей, которые долго и успешно исполнял Власик... Нет, он не исполнял, он жил своими обязанностями, видя в них смысл своего существования.
   Продолжим распутывать паутину, все более прочную и ЛИПКУЮ, которую плели вокруг Сталина недоброжелатели и ЗАВИСТНИКИ – претенденты на высшую власть в стране. После ареста министра госбезопасности Абакумова его кресло занял вовсе не чекист, не разведчик, а партийно-административный работник Игнатьев. Профессионал в госбезопасности никудышный, зато надежный исполнитель указаний свыше. И вся суть в том – чьих указаний?! Это был человек Маленкова. Поднимаясь по служебной лестнице, Маленков тянул и тянул за собой Игнатьева, передавая ему свои посты, прикрывая таким образом собственные тылы, хороня от посторонних глаз допущенные грехи и ошибки.
   С помощью опытных заместителей Игнатьев с работой кое-как управлялся. Хорошо или не очень – для Маленкова это не имело особого значения: важно, что силовую организацию возглавлял преданный и ПОСЛУШНЫЙ последователь. И вот в феврале 1952 года, когда был отстранен Власик, опять же по предложению Маленкова и по согласованию с Берией, министр госбезопасности Игнатьев назначен был одновременно исполняющим обязанности начальника Управления правительственной охраны. Берию он устраивал как приятель и выдвиженец Маленкова и как человек НОВЫЙ в особых органах, не чувствовавший себя уверенно, нуждавшийся в поддержке, в опеке. А опекали его те, кто давно уже работал с Лаврентием Павловичем. Своя рука – владыка.
   Маленков и Берия понимали, конечно, что заниматься охраной правительства, в первую очередь Сталина, Игнатьев может лишь в общих чертах. Кто-то должен был ведать этим важнейшим делом конкретно, постоянно общаясь с вождем. Требовалась фигура, которая устраивала бы и двух названных выше деятелей, и тогдашнего их "союзника" Хрущева, и – главное – приемлемая для самого Сталина. Согласился бы вождь, не вытурил бы после первых же встреч. Сложная головоломка! Однако три приятеля с помощью Кагановича нашли удачное и перспективное для себя решение, может быть, самое выгодное для них в той запутанной обстановке. Непосредственное руководство правительственной охраной было поручено заместителю министра госбезопасности Василию Степановичу Рясному. Перед этим человеком открылись все подступы к Сталину. А почему Иосиф Виссарионович, чья осторожность и подозрительность возросли тогда до болезненной мнительности, согласился с предложенной кандидатурой – об этом надо поведать подробней.
   О Рясном Сталин знал давно, еще с того времени, когда тот занимался в Промышленной академии вместе с Хрущевым и Надеждой Сергеевной Аллилуевой. На химическом факультете. Аллилуева рассказывала дома о своих товарищах по учебе, по партийному комитету, в том числе о председателе факультетского профкома Рясном – о боевом напористом участнике гражданской войны, прибывшем в Москву с партийной работы в Туркменистане. Можно считать, что Рясной даже пострадал из-за Надежды Сергеевны в связи с ее смертью: не дали ему доучиться. Вскоре после похорон Аллилуевой, на которых он присутствовал, его и других слушателей академии, много общавшихся с женой Сталина, во избежание толков и пересудов отправили в разные места подальше от столицы. В ЦК партии Каганович вручил несостоявшемуся химику Рясному направление в Сталинградскую область на должность начальника политотдела МТС.
   Второй раз Василий Степанович Рясной появился в Москве лишь в 1937 году, когда после ареста Ягоды обновлялись кадры НКВД. Подбором людей занимался в Центральном Комитете партии Маленков. Он же и вызвал из глубинки Василия Степановича, сам привел его на Лубянку, представил новому наркому внутренних дел Ежову. Рясной стал чекистом – надолго определился его путь, сложились его знакомства и связи. Он вошел в ту когорту, к которой принадлежали Николай Кузнецов, Павел Судоплатов и многие другие бойцы "незримого фронта", заслуги которых в годы войны очевидны. Только известность разная. А фамилия Рясного если и звучала в ту пору, то не по всей стране, а на Украине, где он занимал ни много ни мало пост наркома внутренних дел УССР. Его люди очищали освобожденную территорию от бандитских формирований националистов, от предателей и диверсантов, обеспечивая тылы наших войск, безопасность важных коммуникаций.
   Особо тяжелая обстановка сложилась к концу войны в районе Львова, возле западной нашей границы. Из России и со всей Украины вместе с отступавшими немцами откатились туда их прислужники и вообще все те, кому советская власть не сулила ничего хорошего: спекулянты, торгаши, уголовники и иже с ними. В других странах не очень-то рады были принять этот сброд, да и у немцев не было охоты тащить за собой грязный и бесполезный для них хвост. Вот и осела эта накипь на краешке украинской территории. Кто затаился, кто вредил исподтишка, а много было и таких, кто не расстался с оружием. Освобожденный Львов оказался во власти бандитов. Они свирепствовали не только по ночам, но и среди бела дня: грабили, убивали мирных жителей и военнослужащих, обчищали склады, магазины.
   О разгуле бандитов, о потерях от них узнал Сталин – вероятно, через военное командование. Разозленный, позвонил в Киев, Хрущеву. Говорил резко и грубо: "Мы Германию побеждаем, мы в Европе порядок наводим, а ты в одном городе навести не можешь! Кто у тебя за порядком смотрит? Рясной? Зажрался на украинском сале. Передай этой орясине: не очистит Львов – на передовую пойдет младшим командиром, у фронтовиков поучится!" Накрученный таким образом Хрущев, в свою очередь, обрушился на Рясного: "Делай что хочешь, а паразитов передави, загони в щели, чтобы не высовывались". – "Месяц потребуется". – "За неделю!" – отрезал Хрущев.
   Рясной принял меры самые решительные, не укладывавшиеся ни в какие законы, зато очень действенные. Срочно отобрал самых смелых и опытных сотрудников, человек сорок, причем половина – женщины. Их одели в лучшие наряды, шикарные пальто и роскошные шубы, снабдили драгоценными украшениями. Вечером, когда город затихал, когда обыватели закрывались на все замки в страхе перед ужасами наступавшей ночи, оперативники вышли на улицы и бульвары, некоторые парочками, а наиболее отважные – в одиночку. Появившись и в центре, и на окраинах, они сразу привлекли внимание разномастных любителей легкой наживы. К ним подходили, предъявляли требования, а в ответ получали пулю. В голову, в живот или прямо в сердце. Без всяких слов. Так продолжалось всю ночь. А на рассвете по городу проехали грузовики со специальными командами, которые собирали бандитские трупы. В то же время были проверены подозрительные квартиры, возможные притоны и укрытия, обследованы больницы и госпитали, куда могли обратиться раненые злоумышленники.
   А заставы на дорогах проверяли всех, кто пытался уйти или уехать из города. В закинутые сети попала большая добыча: от бандеровских боевиков, от польских и украинских националистов до элементарных уголовников, ловивших рыбку в мутной воде.
   Массированная операция была повторена три или четыре раза. Результат не замедлил сказаться. Во Львове стало спокойнее. Рясной получил широкую известность в определенных кругах. С одной стороны, его ставили в пример в органах НКВД – НКГБ, а с другой – его люто возненавидели украинские националисты и весь тамошний уголовный мир. За два года на него было произведено девять покушений. Ни одна пуля, ни один осколок не зацепили удачливого генерала. Но сколько же можно было испытывать судьбу?! Надежные покровители, Маленков, Хрущев и Каганович, помогли ему сменить место службы. Генерал-лейтенант Рясной Василий Степанович стал одним из заместителей министра внутренних дел СССР, занимаясь в основном возведением крупных объектов, при создании которых использовались значительные силы заключенных. И опять привлек внимание Сталина. Летом 1946 года Иосиф Виссарионович вознамерился отдохнуть в Крыму. Ехать решил на автомашине, чтобы заодно посмотреть "хозяйство": как восстанавливаются разрушенные войной города, действительно ли плох урожай на полях? Однако отъехал недалеко, сумел добраться лишь до Орла или до Курска, точно не помню. Дорога была настолько разбита, настолько плоха, что пришлось вернуться в Москву. Сорвав на Берии свое раздражение, Сталин приказал ему найти дельного руководителя, назначить начальником строительства шоссейной дороги Москва – Симферополь и немедленно приступить к работе. Лаврентий Павлович назвал фамилию Рясного, а затем представил его Сталину.
   Василий Степанович оправдал доверие, оказался хорошим организатором, использовал для строительства воинские части и "зеков". Сталин был доволен его энергичностью и успехами. Наградил орденом. Затем лично сам выдвинул Рясного на должность начальника гигантской стройки – Волго-Донского канала. И потом не стал возражать, когда после ареста Власика возглавить правительственную охрану было поручено генералу Рясному. Маленков предложил, Берия, Хрущев и Каганович поддержали – всех удовлетворяла именно эта кандидатура.
   Очень мало общего было между Рясным и Власиком. Последний, как я уже писал, не служил при Сталине, а жил при нем, вместе с ним, его заботами, его делами. Всегда был под рукой, предугадывая желания и даже настроение Иосифа Виссарионовича. А Рясной просто исправно работал. Квартировал где-то на северной окраине Москвы, в особняке посреди парка, каждый день являлся в установленный срок в Кремль или на Ближнюю дачу, проверял, как действуют его подчиненные, инструктировал их. У меня было такое впечатление, что он даже избегает встреч со Сталиным, да и Иосиф Виссарионович не очень-то жаловал генерала, не открывался перед ним, как перед Власиком или даже перед молодым комендантом Кремля Петром Косынкиным. Улавливал в Рясном что-то неискреннее, какую-то фальшь. Сказал однажды: "Лукавый, орясина. Но хорошо хоть глаза не мозолит".
   Постепенно заменялись люди в личной охране Иосифа Виссарионовича. Появился и новый начальник этой личной охраны, человек молчаливый, малоприметный – я не запомнил его фамилии. Собственной инициативы он не проявлял, по каждому пустяку советовался с Рясным, в любое время дня и ночи звоня ему по телефону. Отсиживался обычно на Ближней даче, толстея на добротных бесплатных харчах. Сталин предпочитал ездить не с ним, а с Косынкиным или со мной. Иногда с сыном Василием или с Андреем Андреевичем Андреевым, присутствие которого действовало на Сталина успокаивающе, умиротворяюще.
   Так получилось, что вместо одного Власика, полностью отвечавшего за охрану Иосифа Виссарионовича везде: на работе, дома, в дороге, – обеспечивать безопасность вождя должны были трое начальников: Игнатьев, Рясной и тот бесфамильный, который непосредственно возглавлял группу телохранителей. А как известно, чем больше нянек, тем меньше спроса с каждой из них, меньше догляда за дитятей. Как, впрочем, и за пожилым человеком. Кого-то такое положение очень устраивало.

"Посвящается Сталину"
исп. Антон Ключев, стихи Павла Базурина здесь