Предлагаем
познакомиться с новой редакцией книги Петра Валентиновича Мультатули о
ритуальном убийстве Царя Николая Второго и Его Семьи с ближайшими слугами. В этой книге специалист-следователь, будучи православным человеком, явно по молитвам святого Царя-искупителя Николая Второго и Новоомученник Иоанна, верного Царского слуги - повара И.М. Харитонова, погибшего вместе с Царем Николаем Вторым и Его Семьей в подвале дома инженера Ипатьева, сумел показать ритуальный характер убийства Царя-Богопомазанника слугами сатаны. Именно этим книга ценна и уникальна.
|
Мультатули П.В.
Николай II. Дорога на Голгофу
Свидетельствуя о Христе до смерти...
Издательство Астрель, Москва, 2010
640 стр., 84X108 1/32
Тираж 3000 экз. Цена в Д/К Крупской (СПб) - 250р.
чтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью
|
В аннотации к этому изданию читаем: «Прошло 90 лет с тех пор, как в
полуподвальном помещении Дома Ипатьева в Екатеринбурге были убиты свергнутый с Престола
Император Николай Александрович, Его Семья и четыре верноподданных. Сами организаторы
преступления сделали все, чтобы скрыть истинные обстоятельства
этого убийства. Убийство Царской Семьи является не просто умышленным убийством, но
величайшим злодеянием, оказавшим огромное влияние на судьбы мира. В своей
книге автор доказывает, что убийство Царской Семьи было давно и
тщательно спланированным актом, что убийство не носило
характера политического или уголовного акта,
оно имело сакральные и духовные причины,
подлинная суть которых остается в тайне».
Данная книга является несколько сокращенным вариантом, по сравнению с питерским изданием в 2006 году: «Свидетельствуя о Христе до смерти... Екатеринбургкое злодеяние 1918 г.: новое расследование. Издательство Сатис, Санкт-Петербург, 2006, 785 стр., 70х100 1/16»
Авва Отче! Все возможно Тебе;
пронеси чашу сию мимо Меня;
но не чего Я хочу, а чего Ты.
(Евангелие от Марка, гл. 14, стих 36).
[Темой исторических исследований Мультатули является личность Императора Николая II, которая является ключевой для понимания новейшей русской истории, потому как Святой Царь Николай Второй, отрекшись от Престола Удерживающего мировое зло, восшел на высочайшую ступень Царского служения Богу и всему человечеству - Он уподобился Царю царей Иисусу Христу в Его Испупительном Подвиге! Необходимо осознать, что Отречение в Пскове 2 марта 1917 года стало
началом Крестного Пути Царя-искупителя, закончившегося в Екатеринбурге искупительным
подвигом Царя Николя Второго, который Он совершил выполняя
Волю Божью и в подобие Искупительному Подвигу Сына Божьего и славу. При этом Русский Народ, к счастью, не повторил "подвига" Апостола Петра и не стал пытаться мешать святому Царю Николаю Второму выполнять Волю Божью: пить чашу страданий в Ипатьевском подвале,
которую дал Ему Отец (Иоан. 18,11). (Т.е. не стал пытаться "спасать" Его).]
30 апреля
1918 года, в самом начале Страстной недели и одновременно в канун Вальпургиевой
ночи, Император Николай II, Императрица Александра Федоровна, Великая Княжна
Мария Николаевна и сопровождавшие их лица, кроме князя В.А. Долгорукова,
немедленно отправленного большевиками в тюрьму, переступили порог дома инженера
Н.Н. Ипатьева в Екатеринбурге. За день до этого, 29 апреля, Ипатьев передал
ключи от дома председателю Исполкома С.Е. Чуцкаеву. Примечательно, что
тюремщики заранее объявили Государю, что Его помещают именно в дом Ипатьева,
так как Николай II записал в своем дневнике, что они со станции поехали в «приготовленный
для нас дом – Ипатьева».
|
Икона Царя-искупителя Николая Второго и святых Царственных Новомучеников
Царь Николай искупил соборный грех измены,
Иисусу Христу в подобие и славу, а потому
это самый великий святойПоэтому на иконе у Него самый большой крест Об искупительном подвиге Царя Николая Второго смотри здесь, а также другие материалы нашего сайта чтобы получить больший размер - нужно кликнуть мышью |
Дом Ипатьева,
расположенный на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка, был
окружен длинным дощатым трехметровым забором, который был сооружен незадолго
до прибытия в город Царской Четы. Позже
позади этого забора был построен второй, так, что они оба образовывали двойное
окружение Ипатьевского дома, полностью скрывая от посторонних глаз все, что там
происходило.
При входе
в дом к Августейшим Узникам обратился Белобородов: «По постановлению
Президиума Всероссийского центрального исполнительного комитета Совета рабочих,
крестьянских и казачьих депутатов бывший император Николай Александрович
Романов со своей семьей будет находиться в Екатеринбурге, здесь в этом доме,
впредь до суда над ним, Романовым. Комендантом дома Уральский Совет назначил
Александра Дмитриевича Авдеева – вот он перед вами. Имеются ли в данную минуту
заявления, жалобы или вопросы? Нет. Если впредь будут, обращайтесь с ними в
Совет через посредство коменданта Авдеева или его помощника Украинцева. А
теперь граждане Романовы могут располагаться в доме по своему усмотрению, как
им покажется удобней. В их распоряжение отводится большая часть второго этажа».
После
этих слов Белобородов удалился. Сегодня мы не можем, конечно, утверждать, что
Белобородое выразился именно так, как написано выше, так как все большевистские
тюремщики писали свои мемуары уже намного позже описываемых событий, а потому
зачастую давали своей фантазии вольный полет, мешая подлинные факты с
домыслами, а то и с откровенной ложью. Но вполне возможно, что Белобородов сказал
нечто похожее на приведенный выше отрывок.
Император
Николай II, Императрица Александра Федоровна, Великая Княжна Мария Николаевна и
их свита, Чемодуров, Боткин, Седнев и Демидова, расположились на втором этаже
Ипатьевского дома. «Дом хороший чистый, – записал в своем
дневнике Николай II в день приезда. – Нам были отведены четыре большие
комнаты: спальня угловая, рядом столовая с окнами в садик и с видом на
низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркой без дверей. Долго не
могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер
все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный
таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс.
Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару».
Т.И.
Чемодуров вспоминал об этом эпизоде: «Как только Государь, Государыня и
Мария Николаевна прибыли в дом, их тотчас же подвергли тщательному и грубому
обыску; обыск производили некий Б.В. Дидковский и Авдеев – комендант дома,
послужившего местом заключения. Один из производивших обыск выхватил ридикюль
из рук Государыни и вызвал этим замечание Государя: "До сих пор я имел
дело с честными и порядочными людьми". На это замечание Дидковский резко
ответил: "Прошу не забывать, что вы находитесь под следствием и
арестом"».
Авдеев со
свойственной ему убогостью мысли и воображения описал эпизод с обыском в
«красках», нимало не заботясь об их соответствии действительности: «После
того как Романовы были размещены и заявили тов. Белобородову, что у них никаких
к нему вопросов и претензий нет, он вышел из дома. Остались мы с Дидковским и
произвели осмотр вещей, взятых им и его спутниками из Тобольска, так как при
выезде из Тобольска осмотра не производилось, для чего предложено было привезенные
чемоданы оставить в коридоре. Когда мы предложили предъявить для осмотра ручные
саквояжи, Александра Федоровна начала протестовать на ломаном русском языке, –
оказывается, быв. царица русская и говорить-то по-русски не умела. И доктор
Боткин объяснял нам ее протест. Она кричала: "Истефательство... Хосподин
Керенский..." и еще что-то. По объяснениям Боткина, это означало, что она
указывала на Керенского как на образец вежливости, а наш осмотр считала
издевательством. Николай Романов молчал. Мы пригласили его присутствовать при
осмотре, хотя он пытался заменить себя доктором Боткиным. При осмотре саквояжа
Александры Федоровны она сама пожелала присутствовать, и как раз оказалось, что
в ее саквояже заложены под всякими принадлежностями туалета и косметики
фотографический карманный аппарат и подробная точная карта Екатеринбурга. С
фотографическим аппаратом она никак не хотела расстаться. Тут она что-то
говорила по-английски, явно не совсем лестное для нас, так как доктор Боткин
перестал нам даже переводить».
Мы
привели этот отрывок Авдеева, чтобы лишний раз продемонстрировать, насколько
можно доверять воспоминаниям большевиков. Ведь у Авдеева что ни слово, то
ложь, причем ложь примитивная.
Во-первых,
Императрица Александра Федоровна, по многочисленным воспоминаниям, говорила на
хорошем, правильном русском языке, с легким иностранным произношением. В
отличие от полуграмотного Авдеева, Императрица знала в совершенстве не только
современный русский язык, но и свободно владела церковно-славянским, который
выучила самостоятельно и из Тобольска иногда писала на нем Вырубовой.
Во-вторых,
Авдеев, который, естественно, не знал ни одного иностранного языка, говоря о
характере акцента, на котором якобы говорила Царица, сам же и выдает свое
невежество. Дело в том, что замена русских звуков «в» и «г» на «ф» и «х»
свойственна для немецкого акцента. Между тем Авдеев пишет, что Императрица
говорила по-английски. Ясно, что Авдеев, который много раз слышал, что
Государыня была «немкой», и может быть, имел представление о характере
немецкого акцента, решил приписать этот акцент Царице.
В-третьих,
Авдеев сознательно отводит в тень присутствие Императора, делая его безучастным
наблюдателем сцены досмотра, хотя на самом деле все обстояло с точностью
наоборот. При этом Авдеев преследует единственную цель в
очередной раз изобразить Николая II ничтожным слабым человеком,
находящимся под полным влиянием жены.
Наконец,
наиболее курьезной нелепостью Авдеева представляется эпизод с фотоаппаратом и
планом Екатеринбурга. Ясно, что этот план никогда не мог быть спрятан у
Государыни по той простой причине, что ни она, ни кто-либо из Царской Семьи не
знал, что их везут в Екатеринбург. Таким образом, этот план мог оказаться в
саквояже Императрицы, только если бы Авдеев сам положил бы его туда, но так как
понятно, что Авдеев до этого додуматься не мог, то весь эпизод с фотоаппаратом
и планом является просто выдумкой комиссара.
Таким
образом, Авдеев, который стремился в очередной раз опорочить Царя и Царицу,
лишний раз подтвердил свою сущность – сущность негодяя.
Примечательно,
что в дневнике Императрицы вышеприведенная Авдеевым версия обыска нашла
отражение в одной-единственной фразе: «Новая охрана и офицер, и другие
гражданские лица просмотрели весь наш багаж».
Царская Чета и Великая Княжна расположились в спальне, А.С.
Демидова – в столовой, Е.С. Боткин, Т.И. Чемодуров и И.С. Седнев – в зале.
Великая
Княжна Мария Николаевна писала 4/17 мая 1918 года З.С. Толстой: «Устроились
пока хорошо. Домик маленький, но чистый, жаль, что в городе, потом сад совсем
маленький. Когда приедут другие, не знаю, как мы устроимся, комнат не очень
много. Я живу с Папой и Мамой в одной, где и проводим почти целый день»791.
Г.Б.
Зайцев приводит отрывок еще одного письма, авторство которого он приписывает
Великой Княжне Марии Николаевне, написанной из Ипатьевского дома Великой Княжне
Ольге Николаевне в Тобольск: «Пишу тебе, сидя у Папы на койке. Мама еще
лежит, т.к. очень устала и сердце... Спали мы втроем в белой уютной комнате с
четырьмя большими окнами. Солнце светит так, как у нас в зале. Открыта
форточка, и слышно чириканье птичек. Электр, конка. В общем тихо. Живем в
нижнем этаже, кругом деревянный забор, только видим кресты на куполах церквей,
стоящих на площади».
Г.Б.
Зайцев находит в этом письме две неточности, которым не может дать объяснение.
Первая относится к словам Великой Княжны об «электрической конке», то есть
трамвае, тогда как трамвай был пущен в Екатеринбурге только в 1929 году. Вторая
неточность касается месторасположения комнат проживания Царской Семьи. Великая
Княжна почему-то пишет о первом этаже, хотя общеизвестно, что Царская Семья
жила на втором этаже.
Объяснить
происхождение этих неточностей довольно сложно, так как Г.Б. Зайцев не дает
сносок на цитируемые источники, а ни в «Русской Летописи», ни «В письмах святых
Царственных мучеников из заточения» этого письма Великой Княжны Марии
Николаевны нет.
Все же
представляется, что недоразумение с этажами объяснить можно следующим образом:
Великая Княжна могла считать этажи не по русской, а по западной традиции. А по
ней русский первый этаж называется по-французски «rez-de-chaussee», тогда
как русский второй этаж считается первым.
Между тем
летом 2003 года фонд «Обретение», возглавляемый А.Н. Авдониным, опубликовал
найденные, по словам Авдонина, неопубликованные письма Царской Семьи из
Екатеринбурга в Тобольск. При этом А.Н. Авдонин пишет: «Недавно при любезной
помощи С.В. Мироненко и О.В. Маринина удалось обнаружить в Государственном
Архиве Российской Федерации (ГА РФ) до сих пор невостребованные исследователями
три письма узников дома Ипатьева, адресованные Великой княжне Ольге Николаевне
в Тобольск».
Однако
цитирование в 1998 году данного письма Г.Б. Зайцевым входит в явное
противоречие с утверждением А.Н. Авдонина, что опубликованные письма были
недавно обнаружены в ГА РФ и до того не были «невостребованными
исследователями». Совершенно очевидно, что раз Зайцев цитировал письмо Марии
Николаевны за пять лет до опубликования его Авдониным, то о существовании этого
документа было известно уже давно.
Авдонин
приводит несколько писем, в том числе и цитируемое выше, которое Г.Б. Зайцев
выдает за письмо Великой Княжны Марии Николаевны. А.Н. Авдонин же утверждает,
что это письмо коллективное, оно состояло из четырех частей и было написано «тремя
узниками Дома Ипатьева – Романовыми». Письмо
довольно необычное, ибо не имеет аналогов в переписке членов Царской Семьи.
Обычно все свои письма члены Семьи писали и подписывали лично. Это же письмо
почему-то начала писать Великая Княжна Мария Николаевна, подписала Государыня,
продолжил Государь, а закончила опять-таки Великая Княжна Мария Николаевна.
Скорее всего, это объясняется тем, что первая часть была написана Великой
Княжной под диктовку Императрицы, которая по какой-либо причине не хотела или
не могла писать сама. Таким образом, первую часть письма следует, безусловно,
считать письмом Императрицы Александры Федоровны, а не Великой Княжны Марии
Николаевны.
Как бы
там ни было, ниже мы можем привести письмо Императрицы Александры Федоровны
своей старшей дочери полностью: «Екатеринбург, 18/1 апр. 1918 г. Христос
Воскресе! Мысленно три раза Тебя целую, Ольга моя дорогая, и поздравляю со
светлым праздником. Надеюсь, праздник проведете тихо. Поздравь всех наших. Пишу
Тебе, сидя у Папы на койке. Мама еще лежит, т.к. очень устала и сердце. Спали
мы втроем в белой уютной комнате с четырьмя большими окнами. Солнце светит как
у нас в зале. Открыта форточка, и слышно чириканье птичек, элект. конка, в
общем тихо. Утром прошла манифестация: I-е мая. Слышали музыку. Живем в нижнем
этаже, кругом деревянный забор, только видим кресты на куполах церквей, стоящих
на площади. Нюта спит в столовой, а в большой гостиной Евг. Серг., Седнев и
Чемодуров. Князя пока не пустили, не понимаю почему, очень за него обидно. Спят
они на койках, кот. вчера принесли им и караулу. Владельцы дома – Ипатьевы.
Горячо целую и благословляю + Тебя мою Душку любимую. Твоя старая Мама».
|
Собирающая свастика — символ подвига Царственных мучеников, начертанная св. Царицей Александрой Феодоровной в письме Сыробоярскому
|
Это
письмо, помимо бытовых деталей, интересно еще и тем, что Государыня в письме
тоже указывает на дом как на собственность Ипатьевых.
Начались
серые екатеринбургские будни – Екатеринбургская Голгофа Царской Семьи. Войдя
в дом, Государыня поставила на одном из оконных косяков свой
любимый знак гамматического креста, более известного под названием
«по-солони», или «свастики», и сделала надпись: «17/30
апреля 1918 года». [О гаматическом кресте смотри здесь.]
Что
представлял собой город Екатеринбург, когда в него прибыла Царская Семья?
Екатеринбург
был пермским губернским городом, расположившимся на берегу реки Исеть, которая
в самом городе образует большой пруд, придающий городскому пейзажу особую
красоту. Основанный Петром Великим как завод-крепость против нападений
башкир и названный в честь Императрицы+
Екатерины I, город имел важное экономическое и военное значение. С 1860
года в Екатеринбурге было сосредоточено управление всеми уральскими горными
казенными заводами. В Екатеринбурге насчитывалось 340 промышленных заводов,
золотосплавочная лаборатория, гранильная фабрика.
[+Петр
Валентинович ошибается. В православной традиции не принято называть названия в
честь каких-либо земных людей. Поэтому город был назван Императором Петром
Великим в честь святой покровительницы Императрицы Екатерины Первой – святой Великомученицы
Екатерины.]
Екатеринбург,
как и Тобольск, был местом массовых ссылок старообрядцев-раскольников. «Раскольники,
– пишет энциклопедия Южакова, – сотнями селились в Екатеринбурге. То
обстоятельство, что плененная Царская Семья была вновь направлена в подобный
раскольничий центр, не может являться простым совпадением.
К 1914
году Екатеринбург превратился в один из красивейших городов Урала. Полностью
освещенный электричеством, с прямыми проспектами и улицами, осененный
куполами 12 православных церквей, имеющий огромный по
тогдашним меркам изумительный по красоте оперный театр, Екатеринбург
более походил на губернский город, чем Пермь. При
этом Екатеринбург был своеобразным городом, мало похожим на другие уральские
города. Большие красивые каменные дома и даже дворцовые ансамбли, как,
например, знаменитые Харитоновские палаты, соседствовали с маленькими деревянными
домиками, особнячками и лавочками, которые своей своеобразной красотой ничем не
уступали каменным соседям. На территории города находилось два
православных монастыря, монахини одного из них, Ново-Тихвинского девичьего,
напрямую будут соприкасаться с Царственными Узниками. В городе имелись, кроме
православных храмов, один римско-католический костел, одна старообрядческая
церковь, одна мечеть и еврейская синагога.
Злодейство
17 июля 1918 года отложило на городе неизгладимый отпечаток. Само имя города
надолго было стерто с карты России и заменено именем одного из главных
организаторов цареубийства. Фактически вместе со своим историческим
названием исчез и сам Екатеринбург. Тяжелый молот
большевистской диктатуры полностью разрушил неповторимый облик города. Вместо
изумительных маленьких домов, усадебок, особнячков – появились чудовищные серые
безвкусные казарменные постройки. Причем в Екатеринбурге они отличаются
особенным уродством. Затерявшиеся среди этих уродов остатки старого города еще
больше подчеркивают весь ужас происшедшего с этим некогда прекрасным городом.
На 1918
год в Екатеринбурге насчитывалось немногим более 80 000 обитателей. Война 1914
года изменила город и в особенности его население. Несмотря на то что многие
екатеринбуржцы были призваны на фронт, в городе оставалось много
мужчин-рабочих, так как работа на заводах, особенно на Верх-Исетском заводе,
давала освобождение от воинской службы. Разумеется, как и во всех войнах, на
фронт в основном уходили лучшие, а худшие, трусы, уголовники й
«шкурники», пытались спрятаться от фронта на заводах и фабриках. Когда
фронт развалился, Екатеринбург захлестнула волна дезертиров. В.П. Аничков писал
в своих воспоминаниях: «По распоряжению Керенского уголовные имели право,
сделав заявление о поступлении в армию, требовать освобождения из тюрьмы. На
деле же, надев солдатскую шинель, они оставались на местах и начинали
заниматься самым нахальным грабежом.
Предложение
мое изолировать их, образуя особые роты, дабы спасти армию от тлетворного
влияния уголовников, успехов не имело. Если Ленин воспользовался впоследствии
всей этой сволочью в целях создания наибольшей анархии, то для чего
понадобилось выпустить преступников Керенскому+, я
понять не могу».
[+Перед
Керенским была поставлена мировой закулисой задача разрушить
Российскую Империю, и Керенский со своими братьями-масонами разрушение
Империи начал с разрушения Русской Армии. Набор в Армию
уголовников, как это вновь практикуют ныне в России, является одним из эффективных
способов разрушения Армии на радость мировой закулисе –
жидовской нелюди.]
Кроме
того, Екатеринбург к 1918 году был наводнен военнопленными немцами и
австрийцами, а также китайцами, приехавшими в город на заработки.
В
результате под воздействием этих процессов население города менялось не в
лучшую сторону, а вместе с ним менялся и город. Особенно эти процессы
ускорились с приходом революции. Член французской военной
миссии лейтенант Пьер Паскаль, находившийся в Екатеринбурге в мае-июне
1918 года, так описал его: «Около 2-х часов прибыли в Екатеринбург.
Множество пленных австрийцев и даже немцев. Город – деревня. Несколько заводов.
Много китайцев, солдат и рабочих. Никаких удобств, ни обывателей, ни
ресторанов. Кинотеатры».
К 1918
году Екатеринбург становится столицей «Красного Урала». Это объясняется в
первую очередь тем, что, как мы уже писали, в городе были очень
сильны позиции Свердлова. Фактически все первые люди
большевистского уральского руководства были свердловскими ставленниками. Наводнившая
город революционная чернь, руководимая присланными из Москвы большевистскими
вожаками, сеяла в городе смерть и разбой. Постоянные
экспроприации, всяческие насилия и расстрелы, чинимые над мирными жителями,
сделались обычным явлением в жизни города 1918 года. Кроме того,
Екатеринбург был охвачен уголовным террором.
В.П.
Аничков вспоминал: «В Екатеринбурге никакого противодействия захвату власти
большевиками сделано не было. Власть и до этого находилась в руках Совета
рабочих и солдатских депутатов, там она и осталась. /.../
Первые
дни переход власти к коммунистам не был особенно заметен. В Екатеринбург из
Кронштадта прибыла сотня матросов, «красы и гордости Русской революции».
Начались обыски по квартирам. Производились они почти
всегда ночью, часов с одиннадцати. Храбрые вояки
врывались в квартиры с ружьями наперевес и начинали все перерывать.
Обыватели абсолютно не знали, что можно было держать, а что – нельзя. Официально
искалось оружие, но брали обычно все, что нравилось. /.../ Сопротивлявшихся
или тащили в совдеп, или, что еще было редкостью, пристреливали на месте».
Но в этот
же самый момент в цитадели Свердлова, столице «Красного Урала», спокойно
уживалась бывшая Николаевская Военная академия, переименованная в Военную
академию Рабоче-Крестьянской Красной Армии. В марте 1918 года эта Академия по
приказу Троцкого была эвакуирована из Петрограда в Екатеринбург. Всего она
насчитывала около 300 офицеров. Вообще нахождение этой Академии в
Екатеринбурге, по верному замечанию И.Ф. Плотникова, «по времени почти
полностью совпало с пребыванием там семьи Романовых, ее гибелью».
Насколько
это «совпадение» случайно, до сегодняшнего дня сказать трудно. Но остается
фактом, что слушатели Академии не предприняли ни одной реальной попытки
не только освободить Царскую Семью, что, может быть, было и невозможно, но и хоть
как-то облегчить ее жизнь в заточении.
Теперь
два слова о настроениях екатеринбуржцев к Царской Семье в частности и к Монархии
в целом. Долгое время нас пытались уверить, что «уральские рабочие» были настроены
крайне революционно и только и мечтали «отомстить» Царю. Однако на деле это
было далеко не так. Мы уже видели, как рабочие врывались в большевистские
учреждения, проклиная советскую власть и требуя обеспечения элементарных
условий жизни. [Об этом смотри здесь (http://www.ic-xc-nika.ru/texts/2009/dec/n613.html#_Toc247763627).]
Весной
1918 года в Екатеринбурге находился в ссылке Великий Князь Сергей Михайлович.
Он проживал в доме Аничкова. Аничков вспоминает о посещении Великим Князем
церкви в Пасхальную ночь: «Пасхальную заутреню Великий Князь решил провести
в храме реального училища. Большой рост, серенький скромный пиджак, так плохо
гармонирующий с окружающей сюртучной публикой, выдавали Великого Князя. Все
обращали свои взоры в его сторону. Мне казалось, что это было не праздное
любопытство, а взгляд измученных революцией людей, полных веры и надежды
вернуться к прошлому и вновь увидеть Россию сильной и
могучей Державой под скипетром Романовых».
В это же
время рабочие разных екатеринбургских заводов говорили Аничкову: «Прежде
жилось не хуже, но зато, если и приходилось шапку ломать, так перед настоящим
начальством. А ныне перед кем кланяться надо? Перед своим же братом рабочим!
А он тебе и ломается, и издевается,
особливо если ты ранее знавал его да жил с ним не в ладах. Беда!».
Кстати,
когда белочехи вошли в Екатеринбург, то в подвалах ЧК и тюрьмы они нашли
множество расстрелянных большевиками именно рабочих.
К Царской
Семье екатеринбуржцы проявляли разные и большей частью
сочувственные настроения.
В.П.
Аничков: «Много публики проходило мимо дома. Многие ходили по
противоположному берегу озера, с которого был виден балкон, выходящий на двор
дома Ипатьева, в надежде повидать Царя. На этом балконе постоянно
находился часовой, которого многие принимали за Государя. Ошибиться было легко,
ибо расстояние было большое – около версты».
Во время
заключения Царской Семьи в Ипатьевском доме на имя Государя было доставлено
письмо «русской женщины». В нем говорилось: «14 мая 1918 г. Здесь.
Воскресенская ул. Дом инженера Ипатьева. Бывшему Императору Николаю
Александровичу Романову. Дорогой Государь! Все, что есть лучшего в душе у
женщины, святого, чистого, нежного, что мы можем только передать своему ребенку
– мы, русские женщины, кладем к Вашим ногам, Государь».
Между тем
жизнь в Ипатьевском доме с первых же дней приняла совершенно иной, чем в
Царском Селе и Тобольске, характер. С первого же дня оказалось, что, несмотря
на то что «дом хороший, чистый», он был плохо подготовлен к приезду жильцов.
В доме не работали канализация и водопровод. Об этом имеются записи в дневниках
как Императора Николая II, так и Императрицы Александры Федоровны. В дневнике
Царя отмечается: «Хотелось вымыться в отличной ванне, но водопровод не
действовал, а воду в бочке не могли привезти. Это скучно, так как чувство
чистоплотности у меня страдало».
Дневник
Царицы: «Канализация не работает».
Если
учесть, что у екатеринбургского совдепа было достаточно времени, чтобы
устранить неисправности+, и если вспомнить, что въезд в
губернаторский дом в Тобольске сопровождался такими же бытовыми проблемами, то
можно сделать вывод, что характер этих «неисправностей» был искусственным,
то есть они специально были созданы властями перед
въездом в дом Царской Семьи.
+К слову сказать, возникновение этих
неисправностей тоже довольно странно, так как дом Ипатьева
до размещения в нем Царственных Узников был жилой.
[Необходимо понимать, что время проживания в Ипатьевском доме
Царской Семьи являлось подготовительным периодом ритуального преступления,
которое должно было произойти в середине лета. В этот период непосредственно
готовилось психологическое состояние намеченных жертв – к моменту
жертвоприношения они должны были быть духовно сломленными! И
всевозможные виды и формы издевательства были направлены именно на это. Поэтому
же не все из сопровождавших Царскую Семью было допущены в дом, а были
отправлены в тюрьму.]
Смысл
этих действий может быть объяснен лишь одним: продолжением
издевательств над Царской Семьей. Эти издевательства выражались
также и в том, что, для того чтобы посетить ванную комнату и уборную, члены
Царской Семьи должны были проходить мимо часового
караульного помещения.
Царская
Чета была доставлена в Екатеринбург в разгар нового праздника Первомая,
официального праздника «Освобожденного Труда», который по времени совпадал с Вальпургиевой
ночью (http://ru.wikipedia.org/wiki/Вальпургиева_ночь). По своему
характеру новый «праздник» сильно смахивал на последнюю. Улицы и площади
города оглашались революционными песнями и ночью светились от многочисленных
иллюминаций, кинематографы были переполнены, в них шли митинги-концерты.
Разнузданные толпы откровенного хулиганья, осененные дьявольскими
пентаграммами, преследовали людей «паразитических классов», в пьяном угаре
глумились над верой и священнослужителями. Невольно на ум приходят слова
одного поэта той эпохи, хорошо подметившего суть происходившего:
Я увидел: на ветках расселися бесы
И кривляясь, галдели про черные мессы:
На ветвях ликовало вселенское зло:
– Наше царство пришло! Наше царство пришло!
Конечно,
звуки Первомая долетали и до окон Ипатьевского дома. Словно отвечая на эти
звериные рыки вырвавшегося на свободу «труда», Царская
Чета ежедневно читала Евангелия, ведь шла Страстная неделя.
Императрица Александра Федоровна отмечала в своем дневнике: «Н. читал нам
в течение дня Евангелие. <... > С Н. и Е.С. обменялись
мнениями о прочитанной 12-й главе Евангелия [от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна.]».
Сам
Государь также писал о своем чтении Евангелия: «По утрам и вечерам Св.
Евангелие вслух в спальне».
Наконец
наступил праздник Светлого Воскресения Господня – последняя Пасха в жизни
Царской Семьи. В Великую Субботу в Ипатьевский дом в первый раз был допущен
священник и дьякон. В 20 часов началась заутреня. «Большое было утешение
помолиться хоть в такой обстановке и услышать "Христос Воскресе",
– писал Николай II в дневнике. – Утром похристосовались между собой и за
чаем ели кулич и красные яйца, пасхи не могли достать».
Чемодуров
свидетельствовал, что праздник Пасхи для Царственных Узников был омрачен
хамским поведением Авдеева, который «пришел, отрезал большие куски» от
маленького кулича и съел. Однако в этом, как и в прочих свидетельствах
Чемодурова, следует делать скидку на его болезненное состояние. Как верно писал
Г.Б. Зайцев, нельзя отрезать «большие куски от маленького кулича»+.
В целом
же режим в Доме особого назначения был откровенно тюремный+.
[+Именно об этом и свидетельствует Чемодуров. Если от маленького
кулича отрезать маленький кусочек, но этот маленький кусочек в 5-6 раз больше
больших кусков остальных участников трапезы, и так сделать 2-3 раза, то это и
будет «отрезать большие куски от маленького кулича».]
[Предполагаем
продолжить новостные сообщения по новой книге Петра Мультатули, если Господь Бог благословит.]
