“В очах Божиих нет лучшей власти, чем власть Православного Царя”
Преп. Серафим Саровский

8. Основной мотив революционности духовенства – доказать, что «священство выше Богопомазанника»  3

8.2. Иерархи власть слуг сатаны славословят, а власть Богопомазанника сравнивают с «дьявольскими цепями». 3

А). Большинство архиереев едва ли не заранее были готовы приветствовать свержение Монархии  3

а) Среди священства монархические идеи были крайне непопулярны   4

б) Используя богословские категории, иерархи внушали пастве представления о закономерности государственного переворота. 8

Б). Священство перестало понимать, что Царь-Богопомазанник – это Внешний епископ Церкви Христовой  13

а) Архиереи-еретики отвергают, что Бог поручил Царям приводить церковную жизнь в гармонию с государственным порядком.. 14

б) Представители епископата в праздники "свободы" по случаю свержения Монархии задавали определенный тон. 18

в) Но были и православные архиереи, которые не совершали торжественные молебствия в честь революционных событий. 24

г) Революционные иллюзии стали рассеиваться, и архиереи еще боле возмечтали о «церковном монархизме» – патриаршестве. 26

Вчера 15.02.08. и позавчера 14.02.08. мы разбирались с духовным состоянием членов синода, в котором они оказались к февралю 1917. Сегодня же будем разбираться с духовным состоянием правящих архиереев – это около сотни епископов (разных титулов: от митрополита до простого епископа). Попробуем увидеть, что истребление духовенства в 30-е годы – это плод деятельности надзирателей над духовенством – епископов. Были бы епископа Русской Православной Церкви не повреждены (оговоримся, в разной степени) ересью папизма и царебочества Господь Бог не попустил такого разгрома Русской Православной Церкви, в первую очередь удар был направлен на священство.

Ни когда не следует забывать слова Человеколюбивого и Правосудного Иисуса Христа: от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут (Лук.12:48). У Русского Народа, избранного Богом Себе в удел, для претворения Своего Замысла на земле, есть такая поговорка: «не на зеркало пеня, коли рожа крива».

Вот и предлагается приглядеться к высшему духовенству и попробовать понять дело в их ли роже или же в жестокости и коварстве большевиков причина гонений на духовенство. При этом не будем забывать, что сами эти большевики не монолитны: среди них огромное число настоящих героев, которые находясь в партии, в соответствии с последним приказом Императора Николая Второго, служили Родине – России, лидером этих людей был раб Божий Иосиф Сталин. А были отъявленные слуги мировой закулисы, и они изо всех своих сил служили сатане, а значит по мере свои сил и попущению Божию осуществляли разрушение России и истребление Богоизбранного Русского Народа и тех, кто понял, что без Русского Народа ни его народу, ни ему самому лично не спастись.

8. Основной мотив революционности духовенства – доказать, что «священство выше Богопомазанника»

8.2. Иерархи власть слуг сатаны славословят, а власть Богопомазанника сравнивают с «дьявольскими цепями»[1]

А). Большинство архиереев едва ли не заранее были готовы приветствовать свержение Монархии

Революционные события февраля-марта 1917 г., в результате которых в России была свергнута Монархия, на местах были встречены иерархами Русской Православной Церкви (РПЦ) неоднозначно. Одни представители епископата приветствовали их сразу после получения сообщений об отречении Императора Николая Второго и отказа Великого Князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти (временного отказа: до соответствующего решения Учредительного собрания о форме правления в стране). Другие архиереи (большинство из их общей численности[2]) – не спешили полностью открывать своих политических взглядов до обнародования решения вышестоящего органа – Святейшего Правительствующего Синода. Третьи (единичные представители) – считали необходимым вернуть Монархию в лице Великого Князя Михаила Александровича. Соответствующая реакция представителей иерархии выражалась, главным образом, в содержании их проповеднической деятельности. При создавшейся политической неразберихе на протяжении первых дней марта 1917 г. голос местных архиереев являлся едва ли не первой реакцией со стороны пастырей Церкви на происшедшие политические события. Поэтому мнение руководителей епархий и викариатств РПЦ о государственном перевороте зачастую являлось ориентиром для соответствующей позиции как подведомственного духовенства, так и паствы.

[К сожалению это так, но православный христианин должен ориентироваться на учение Церкви, а не на мнения каких-то человеков, даже если эти человеки и являются правящими архиереями соответствующей епархии. Таким образом, уточняя мысль Михаила Анатольевича, можно сказать: зачастую православные христиане руководствовались мнением своего правящего архиерея, а не Священным Писанием и не учением Церкви, а потому по факту громко заявляли Господу о своей поврежденности ересью папизма. Ну и Господь Бог, как любящий Отец Своих возлюбленных чад, назначил лечебное средство, как и предсказывал Авель Тайновидец, иго жидовское, иго людоедов каббалистов (лидеры в России – Свердлов и Троцкий). Это иго, в очень облегченной форме, продолжается и поныне, и будет продолжаться до тех пор, пока Русский Народ в Разум Христов не придет. И никакие крестные ходы, никакие молебны не помогут кривоверам снять иго жидовское с России, а только уяснение Догмата о Царской Власти и прославление в своих сердцах святого Царя Николая искупителем греха измены Народа Русского.]

а) Среди священства монархические идеи были крайне непопулярны

Действия, характеризующие реакцию трех указанных категорий представителей епископата РПЦ относительно рассматриваемых событий, имели свои особенности на протяжении двух хронологических этапов. Первый, длившийся всего несколько дней – со 2 и 3 марта (с обнародования Высочайших “Актов” Николая Второго и Вел. Кн. Михаила Александровича) по 6 марта (до появления первой официальной реакции Св. синода на революционные события[3]). Во время него большинство архиереев не спешили выявлять свои политические симпатии. Если же какой-либо архиерей, придерживавшийся правых взглядов, в первых числах марта 1917 г. самостоятельно занимал позицию, воспринимаемую общественностью как “контрреволюционную”, то с начала второго этапа он корректировал ее, равняясь на официально заявленную синодом общецерковную точку зрения о происшедших событиях.

Для проповеднической деятельности представителей епископата, симпатизировавшим либерально-демократическим партиям и движениям, различия между первым и вторым хронологическим этапами не были свойственны по причине того, что эти архиереи едва ли не заранее были готовы приветствовать свержение Монархии. Так, один из наиболее “революционных” архиереев – епископ Енисейский и Красноярский Никон (Бессонов; депутат IV Государственной Думы) уже 3 марта 1917 г. отправил телеграмму на имя председателя Временного правительства: «Христос воскресе! Искренно рад перемене правительства». Пасхальное приветствие, прозвучавшее от красноярского архипастыря в середине Великого поста, накануне Крестопоклонной недели, свидетельствовало о его воодушевленно-эмоциональном настрое, с которым им было встречено известие о государственном перевороте.

Третьего марта епископ Рыбинский Корнилий (Попов) объявил с церковного амвона о свержении «волей народа» царского правительства, как неудовлетворявшего своему назначению и допустившего страну до голода и беспорядков.

[Но как мы видели выше, "революция" была организована и проведена под общим руководством мировой закулисой, а претворена в жизнь (т.е. осуществлена) руками спецслужб "союзников". При этом операцию спецслужб союзников прикрывала болтовня о заговорах русских масонов, которым мировая закулиса ничего серьезного не поручала. Голод и беспорядки организованы были закулисой, а ни как не царским правительством. Этот епископ, как и многие революционные попы, выдавал за истину свои фантазии или масонские бредни и клевету. И им, как духовным лицам, и в то время, а тем более ныне (как же, свидетельствуют жившие в то время!) верили и верят еще очень многие!]

И позже он подвергал прежнее правительство жесткой критике [правильнее: хуле и клевете!], призывая паству подчиниться новой власти как «Богом данной». [Действительно необходимо подчиняться власти, но только власть Временного правительства, власть мировой закулисы, которая только прикрыта масонами-предателями из Народа Русского, является не Богом данной, а Богом попущенной по греху отречения от своего Богопомазанника!]

Массовым порядком духовенство РПЦ начало проявлять свою политическую позицию в ближайшие от дней государственного переворота выходные дни – 4 и 5 марта. Традиционно в субботу и воскресенье во всех церквах Империи проводились торжественные богослужения. В центральных храмах крупных городов службы возглавлялись местными архиереями, обращавшимися к пастве с проповедями. Кроме того, в некоторых местах архипастыри выступали на собиравшихся в те дни собраниях городского духовенства, целью которых была выработка позиции священнослужителей по отношению к новым политическим условиям. Представители епископата призывали паству к миру, единодушию, гражданскому согласию и созидательному труду. Эти призывы звучали в контексте проповеди о необходимости для граждан России признания новой власти, сплочения вокруг Временного правительства и об обязательном подчинении ему «не за страх, а за совесть».

[Подчиниться Временному правительству призвал Император Николай Второй в Своем последнем приказе. Пояснение об этом смотри в 7.7.2.Б. Но одни видели в этом волю Божию, а другие, которых, к сожалению, было большинство, желали скорее выкорчевать всякие воспоминания о Богоданной власти Царя-Богопомазанника. Эта разница отлично видна из проповедей, из обращений, из текстов резолюций съездов и собраний духовенства. Из этих текстов сразу видно кто из духовенства с Богом, а кто со слугами сатаны. И последних, к великой их и нашей скорби, подавляющее большинство![4] А нынешним священнослужителям, чтобы они ненароком не оказались в союзе со слугами сатаны, как это случилось с подавляющим большинством священства в феврале-апреле 1917 года, можно посоветовать вспомнить, кому они давали обет, когда рукополагались. А вспомнив, уповать на Его помощь, а не выслуживаться перед настоятелем или правящим архиереем. И, конечно же, молиться Ему Всемогущему и учить Его учение, особо обратив внимание на Догматы о Царской власти, об Искуплении и об Иконопочитании. Тогда их ни какой еретик, даже в архиерейских облачениях, с собою в ад не сможет увлечь. Лучше все же быть с простецом в раю, чем с архиереем, хоть и правящим в Вашей епархии, в аду!]

Признание епископатом новой власти происходило на фоне и под влиянием массового революционного настроя, охватившего с первых чисел марта 1917 г. население страны. В те дни монархические идеи были крайне непопулярны. Соответственно, государственный переворот воспринимался как насущная необходимость для спасения России. [Это ложное восприятие являлось плодом деятельности агентов влияния мировой закулисы и, самое главное, следствием мощнейшего повреждения веры православной у огромнейшего числа Российских подданных. Русские люди перестали понимать, кем для них является Царь-Богопомазанник, и забыли страшные последствия, которые неминуемо должны были произойти при нарушении Соборного Обета 1613 года верой и правдой служить Царю из Царствующего Дома Романовых.

И страшные бедствия произошли после свержения Монархии – Богом установленной власти в России.]

б) Используя богословские категории, иерархи внушали пастве представления о закономерности государственного переворота

Уже в первые дни после государственного переворота в проповедях архипастырей Калуги, Костромы, Симферополя, Екатеринослава и Владимира прозвучал тезис, что смена власти произошла “промыслительно” и согласно с “волей Божией”; руководитель Псковской и викарные епископы Новгородской и Ярославской епархий на деятельность нового правительства призвали «Божие благословение».

[Господь Иисус Христос учит: по плодам их узнаете их. Не всякий, говорящий Мне: `Господи! Господи!', войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного (Мф. 7,20-21). Эти архиереи призвали «Божие благословение» на деятельность нового правительства, и мы видим плоды архиерейского благословения: это правительство, претворяя в жизнь план жидов-каббалистов, очень эффективно убило Державу Богоизбранного Русского Народа и способствовало подготовке каббалистов к ритуальному закланию Помазанника Божьего с Его Семьей. Подумайте сами: чем Правосудный Господь Бог наградил этих Своих священнослужителей?]

Данные факты свидетельствуют, что революционные события иерархи РПЦ начали “оправдывать” с помощью богословских категорий, внушая тем самым православной пастве представление о закономерности государственного переворота. Руководитель же Симферопольской епархии был более радикален: 5 марта он не только подверг суровой критике правление Николая II, но и заявил, что Сам Бог “положил предел царствования бывшего Государя».

В проповеди епископа Витебского Кириона (Садзегелли), прозвучавшей в кафедральном соборе Витебска 5-го марта, содержались едва ли не восторженные чувства о произведенном государственном перевороте. В ней, в частности, Государственной Думе объявлялась «честь и слава» за то, что та взяла власть в стране в свои руки. Его проповедническое обращение завершалось следующими словами: «Провозглашаю от чистого сердца: «Да здравствует Временное Правительство».

[Правда,] … со стороны отдельных представителей епископата в первые дни после государственного переворота раздавались проповеди с почти противоположной оценкой событий. Так, 4 и 5 марта архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) и епископ Пермский Андроник (Никольский) публично отзывались о Николае Второго с уважением, со словами сострадания и милосердия. Пермским архипастырем было открыто высказано осуждение «безчестных царских слуг и советников», которые, обманывая самодержца и делая все для разъединения Царя с народом и народа с Царем, довели страну до бунта и междоусобицы. «Да судит их Господь и в сем, и в будущем веке», – отозвался с церковной кафедры о революционерах епископ Андроник. В те же дни викарий Вятской епархии епископ Сарапульский и Елабужский Амвросий (Гудко) в переполненном молящимися соборе «восхвалял бывшего Царя и в особенности Его Супругу, чем внес в народ нежелательное возбуждение». Однако примеры таких проповедей – единичны.

Многие представители епископата РПЦ в первых числах марта 1917 г. предпринимали меры, направленные на углубление революции. Главным образом, эти меры выражались в проведении проповеднической деятельности, направленной на уничтожение «монархической альтернативы» к народовластию. И это при том, что в первые дни марта вопрос о трансформировании Самодержавия в конституционную монархию еще мог быть актуальным: в планы Исполнительного комитета Государственной Думы входило добиться отречения Николая Второго и передать Престол наследнику Алексею при регентстве вел. кн. Михаила Александровича.

[Именно так предполагал Милюков и Родзянко с русскими масонами, которых мировая закулиса использовала в темную. В планах мировой закулисы не только не значилась Россия с конституционной монархией (а для православного человека и такая монархия уже есть «попущение Божие, гнев Господень»!), но для нее и существование России, как целостного государства, было неприемлемо. А потому для России готовились такие руководители как Ленин, Свердлов, Троцкий. Причем Ленин, как человек, целеустремленно выискивающий все самое темное в любом человеке для достижения своей планов, нужен был быть только на переходный период от демагога Керенского к диктатуре сатаниста Свердлова и его соплеменника лютого русофоба Троцкого.]

В целом, на протяжении первого хронологического этапа среди архиереев наблюдалось достаточно различное, едва не до полярностей, восприятие революционных событий: от высказываний радости о политическом перевороте (епископ Красноярский Никон) до призывов восстановить в стране монархическое правление (епископ Пермский Андроник).

Начало второму этапу положил ряд определений св... синода, в которых однозначно была сформулирована общецерковная позиция относительно совершившегося государственного переворота. 7–8 марта, в богослужебные чины был внесен ряд изменений, смысл которых заключался в буквальной и повсеместной замене молитв о Царской власти молитвами «о благоверном Временном правительстве». 9 марта революция была оценена синодом как «свершившаяся воля Божия». Духовенству сообщалось «для исполнения» новая форма государственной присяги, установленная Временным правительством двумя днями ранее. После этого все духовенство РПЦ получило официальную установку к действиям в сложившейся ситуации и начало более активно высказывать свои точки зрения на них. В отличие от первого этапа, среди архиереев уже не наблюдался значительный разброс мнений относительно рассматриваемых событий. Практически перестали звучать более правые высказывания и оценки: после революции выражать монархические симпатии вообще было опасно, отступление от политической линии высшего органа церковной власти влекло за собой дисциплинарные взыскания.

После 7 марта содержание проповедей большей части российских архиереев практически не изменилось. Так, искренняя радость по поводу революции была высказана архиепископом Симбирским и Сызранским Вениамином (Муратовским), который 8 марта 1917 г. воздал «благодарение Богу» за свершившийся государственный переворот. В его речи, произнесенной в кафедральном соборе, Император Николай Второй был назван «негодным кормчим». Жесткая критика Самодержавия и упование на новый государственный строй содержались и в обращениях к пастве епархиальных и викарных преосвященных: Донского и Новочеркасского Митрофана (Симашкевича), Красноярского и Енисейского Никона, Омского и Павлодарского Сильвестра (Ольшевского), Вольского Досифея, Рыбинского Корнилия, Двинского Пантелеймона и других. Епископ Уфимский и Мензелинский Андрей (Ухтомский) писал: «Режим правительства был в последнее время безпринципный, грешный, безнравственный. Самодержавие русских царей выродилось сначала в самовластие, а потом в явное своевластие, превосходившее все вероятия».

Другие архипастыри, например, епископы Орловский и Севский Макарий (Гневушев), Курский и Обоянский Тихон (Василевский), Калужский и Боровский Феофан (Туляков), Новгородский и Старорусский Арсений (Стадницкий) утверждали, что возвращение страны к старому строю невозможно. Смена формы государственной власти воспринималась ими как окончательно свершившийся факт. Возглавлявший Грузинскую кафедру архиепископ Карталинский и Кахетинский Платон (Рождественский) пояснил пастве смысл случившихся событий следующим образом: русский народ, вручивший в 1613 г. самодержавную власть Михаилу Федоровичу Романову, в 1917 г. «почувствовав и сознав свою политическую и гражданскую зрелость, выразил желание взять самодержавие назад»; а Николай Второй пошел-де навстречу Своим подданным, исполнив их желание.

[Этот горе-богослов не понимал, что произошло на Земско-Поместном Соборе в 1613 году. Не Господь Бог обещал давать Своему избранному Русскому Народу Царя из Дома Романовых, а Русский Народ с этим согласился. Нет, это Русский Народ обещал Богу, что, если Он будет давать Царя, Им выбранного из Им же выбранного Дома Романовых, то «положити души свои и головы и служити Им, Государям нашим верою и правдою, всеми душами своими и головами». Таким образом, может не Народ забрать Самодержавие назад, а Господь Бог отобрать Царя и до тех пор не давать нового Помазанника Своего, пока Русский Народ в разум Христов не придет!

Этот архиепископ, к сожалению, подумал, что желания Русского Народа первичны, а действия Господа Бога, как реакция на это желание, вторичны! А это есть следствие элементарного непонимания и отрицания Догмата о Царской власти, знание которого позволяет построить правильные отношения между Богом и Его рабом, между Царем и Его холопом, между мужем и женою, между начальником и подчиненным, между людьми, которые не подчинены друг другу.]

Многие епископы открыто говорили, что страна была «измучена павшим строем» и, возлагая большие надежды на коренное переустройство государственной жизни на началах свободы, равенства и братства, приветствовали «возрождение и обновление» России, а также «давно желанную свободу». Например, викарий Ставропольской епархии епископ Александровский Михаил (Космодемьянский) в своей пасхальной проповеди сравнил Самодержавие с «дьявольскими цепями», которыми была-де окована вся жизнь граждан России. С падением этих пут, по его словам, началось «всестороннее воскресение» государственной, политической, общественной, национальной, вероисповедной и правовой жизни страны.

[Духовное состояние этого архиерея и ему подобных, в том числе и ныне здравствующих, помогают понять эпизоды со схимонахами Георгиевского монастыря города Севастополя[5], приведенные в воспоминаниях либерально настроенного графа Шереметьева. В приведенных эпизодах видим, что Дух Святой выводил схимников-затворников из их пещер в скалах для поклона в пояс святому Императору Николаю Второму и для благословения Его на подвиг Царского служения и как удерживающего Своих подданных от греха и расхищения, и как искупителя их от греха нарушения Соборного Обета 1613 года.

Надо думать, что Всемилостивый Господь Бог дал возможность этому епископу Михаилу и ему подобным сравнить период своей жизни, жизни земной Церкви и жизни России под державной рукой Царя-Богопомазанника, с жизнью с «дьявольскими цепями» жидов-христоборцев в послереволюционный период. Очень возможно, что и сам он закончил свою жизнь буквально с «дьявольскими цепями» в ГУЛАГе. Ведь Всемилостивый и Правосудный наш Господь Бог всегда воздает нам или наградою, или возмездием за каждое наше слово!]

Архиепископ Курский Тихон (Василевский) выразил поддержку совершившемуся перевороту и благословил действия нового правительства. Вопрос о будущем строе России Тихон считал предрешенным, а именно в форме демократической республики. Им было высказано желание отслужить благодарственный молебен по поводу совершившихся событий. Красноярский епископ Никон (Бессонов) 10 марта открыто объявил о своих политических убеждениях: «Я полагаю, что в России должна быть РЕСПУБЛИКА (выделено Никоном. – М.Б.)». Выступая на собрании кадетской партии 12 марта и позже, служа молебны о победе революции, он говорил, что «радуется о совершившемся перевороте», что «о монархе, даже конституционном, у нас и речи быть не может».

Б). Священство перестало понимать, что Царь-Богопомазанник – это Внешний епископ Церкви Христовой

В первые дни и недели марта 1917 г. в условиях создавшейся в стране экстремальной ситуации прихожане шли в храмы, стремясь услышать церковную проповедь о новой политической обстановке и получить пастырское наставление для руководства к конкретным действиям. [Ибо предполагали, что эти наставления будут в соответствии с тем, чему учит православная Церковь, но, как показала жизнь, эти наставления ничего общего не имели с учением Церкви православной! А] их волновали вопросы об отношении к совершившемуся перевороту, к Временному правительству, старой и новой государственной присяге.

а) Архиереи-еретики отвергают, что Бог поручил Царям приводить церковную жизнь в гармонию с государственным порядком

В проповедях епископата весной 1917 г. достаточно широко звучали тезисы, что Церковь не связана неразрывно с определенной формой государственного правления и что для церковной молитвы безразлична форма государственного строя, поскольку «нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены». Отсюда делалось заключение едва ли не о богоустановленности Временного правительства, а осуществленный политический переворот получал церковную санкцию.

За этим стояло стремление иерархии [извратить учение Церкви и объявить] духовенству и пастве, что Царская власть лишь внешне связана с церковной и не имеет к ней прямого отношения [что Царь-Богопомазанник не является Внешним епископом земной воинствующей Церкви, то есть Он не является тем Лицом в Церкви, которое поставлено Богом Своею властью «предохранять церковную жизнь от расколов, развивать ее, со внешней стороны, путем законодательства – на данной основе и приводить в гармонию с государственным порядком»[6].

Обратим внимание, что в Курсе Церковного Права говорится о том, что церковная жизнь приводится в гармонию с государственным порядком, а не наоборот. А еретики-паписты мечтают государственную жизнь приводить в гармонию с церковным порядком, перепутав господскую власть, необходимую для управления материальными объектами на земле, и духовную власть, обладатели которой направляют наследие Божие в Царство Небесное, подавая пример стаду. Но этот пример должен соответствовать духу Церкви Христовой, чтобы духовные пастыри не услышали таких слов Иисуса Христа: не знаете, какого вы духа (Лк. 9,55). А для этого необходимо священству всегда руководствоваться словами апостола, которые строго запрещают духовенству помышлять о господской власти над наследием Божием: Пастыри пасите Божие стадо, какое у вас, надзирая за ним не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия, и не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду (1Петр. 5,3). Интересно отметить тот факт, что на церковно-славянском языке читаем не пастыри, а старцы, ибо пастырем, обладающем всей полнотой пасти наследие Божие, Израиля, является только Царь-Богопомазанник. Священство же является лишь придверником, который дверь отворяет, а овцы слушаются голоса Царя-Богопомазанника (Иоан. 10,3).

Подумайте сами, может ли какой-либо епископ приводить в гармонию государственную жизнь с церковным порядком, будучи монахом и дав обет Богу отречения от мiра, а потому и не имеющий абсолютно никакой власти в мiру, в государстве? А вот Царь-Богопомазанник, потому как Господь Бог привел Его и повелел Ему пасти Русский Народ Свой, Иакова, и Наследие Свое, Израиля, – земную воинствующую Церковь (Пс. 77,72), обладает всей полнотой Царской власти Бога на земле (то есть Царь обладает всей полнотой и господской, и духовной власти) «приводить церковную жизнь в гармонию с государственным порядком», цель же этого государственного порядка готовить на земле «добрых воинов»[7] Христовых для Царства Небесного.

Архиереи, объявляя, что Царская власть не имеет к церковной жизни прямого отношения, отвергали тот факт, что «еще обширнее деятельность Императоров в области церковной дисциплины»; тот факта, что «в тех случаях, когда нужно было дать основаниям, положенным в церковной традиции, дальнейшее развитие или внести в общий закон уже определенное Церковью, Императоры находили Себя вправе действовать не только без участия иерархии, но и побуждать ее к принятию новых указаний». Властолюбивые архиереи отвергали тот факт, что «к правам Величества по церковному управлению принадлежит право избирать и наименовывать высших иерархических лиц, в особенности патриархов, право возводить епископства в достоинства митрополий и решать споры епископами и клиром»[8], чего никакой епископ, управляющий другой епархией, не имеет право делать!

Эти горе надзиратели (епископ переводится как надзиратель) отвергали то, что Православная (Восточная) Церковь признавала. А «Восточная Церковь признавала такие [указанные выше] отношения вполне правомерными и целесообразными. Императоры, как верховные защитники и покровители Церкви и блюстители ее внешнего порядка, получали даже особую религиозную санкцию Своих церковных прав – в акте священного миропомазания». Эти горе богословы не желали понимать и принимать того факта, что «нередко целые соборы епископов провозглашали многие лета “Императору-Первосвященнику” за Его благодетельные отношения к Церкви»[9]. Здесь мы предлагаем увидеть, что целые соборы епископов объявляли Императора-Богопомазанника – Внешнего епископа Церкви – Первосвященником.

Большинство же архиереев к 1917 году возмечтало лишить Царя-Богопомазанника власти Внешнего епископа Церкви. Это подобно тому, как если бы солдаты стали отрицать власть над собой своего генерала – это уже не армия, а шайка вооруженных людей. Если же священнослужители отвергают над собой власть Внешнего епископа, которого на это служение поставил Господь Бог, то Он Своего Помазанника может отозвать и тогда земная Церковь, оставшись без Внешнего епископа, становится вдовствующей. А Церковь-вдову, как показала история Русской Православной Церкви после 1917 года, слуги сатаны будут не просто обижать и унижать, а пытаться или превратить в неправославную церковь, или просто уничтожить.

К сожалению, как ныне большинство архиереев этого не понимают, так этого не понимали и архиереи в 1917 году, а потому они и заявляли, что,] дескать, Церковь и не имеет основания поддерживать и защищать рушащийся институт монархической государственности. Подтверждением тому служит тот факт, что ни в одном из известных официальных документов РПЦ, выпущенных весной и летом 1917 г., ни Николай Второй, ни кто-либо из других российских Императоров не именовались харизматически как Помазанники Божии. Представители Дома Романовых поминались просто в качестве правителей России, уступившими, в силу известных обстоятельств, Свое место новой светской власти.

В качестве основных факторов, которые привели Россию к Февральской революции и перемене государственного строя, иерархи РПЦ выдвигали «неисповедимый Промысел Божий», проявление «Божественной воли» или свершившийся «суд Божий», последовавший по причине “порабощения” Церкви Императорской властью и препятствия со стороны последней восстановлению патриаршества. Например, архиепископ Херсонский и Одесский Назарий (Кириллов) в обращении к своей пастве сказал, что свершившиеся события “есть воля Божия – святая и благая”; а епископ Омский и Павлодарский Сильвестр (Ольшевский) со страниц епархиального издания заявил, что «суд Божий» постиг Николая Второго за то, что за время Своего правления Император не прислушивался к голосу народа.

Похожую точку зрения высказал викарий Полоцкой епархии епископ Двинский Пантелеймон (Рожновский). Он заявил, что «грех против церкви это есть самый главный грех старой власти и, пожалуй, он больше всего и привел прежнее правительство к погибели». Этот грех, по мнению Пантелеймона, заключался в «господстве» Императора над высшим духовенством, в отказе Царя созывать архиерейские соборы и в участии светских чиновников в церковном управлении. Желая полностью отмежеваться от царского прошлого, Пантелеймон назвал врагами православия всех тех, кто [оставался бы православным христианином и] продолжал бы утверждать, что старые порядки и старая власть были благоприятны для Церкви и для духовенства. «Но это не верно, они никогда не были благоприятны», – заявил в послании к пастве.

[Как мы видим, эти епископы только назывались православными, но дух бесовский обладал ими. Господь Бог дал возможность этим архиереям увидеть насколько новые порядки, без Царя-Богопомазанника, и новая власть благоприятны для Церкви, для духовенства, для Богоизбранного Русского Народа. Правда, ныне эти порядки называют гонением на Церковь. Но гонения на Церковь не было, а было, благословленное Правосудным Господом, истребление еретиков-папистов, которые дерзали призывать Божие благословение на деятельность слуг сатаны и возносить молитвы Богу о даровании победы этим слугам сатаны над всеми врагами их – над теми, кто оставался верен Богу, Царю и Отечеству Богоизбранного Русского Народа.]

В результате таких проповедей, во-первых, в сознание паствы внедрялась мысль о прямом или косвенном «участии» Всевышнего в революционном процессе и, во-вторых, положительное отношение к самому государственному перевороту и его результатам представлялось не только патриотическим, но и религиозным долгом. Именно о таком понимании церковного и гражданского долга перед Родиной говорилось в обращенных к народу проповедях десятков российских архиереев.

[А потому Всевышний руками большевиков и удалил всех этих расхитителей и растлителей от наследия Своего и, назначив им трудотерапию, отправил их набираться ума-разума в лагеря ГУЛАГа.]

б) Представители епископата в праздники "свободы" по случаю свержения Монархии задавали определенный тон

Временное правительство в проповедях и воззваниях иерархов объявлялось как “Богом данное” [вместо, “Богом попущенное”], правящее “с Божией всесильной помощью”; на него призывались многочисленные архиерейские благословения. В высказываниях ряда архиереев представители новой власти характеризовались высокими эпитетами. Так, епископ Александровский Михаил (Космодемьянский) публично именовал Родзянко, Керенского и Милюкова «устоями, столпами новой, свободной народно-правовой русской жизни», а епископ Владикавказский и Моздокский Макарий (Павлов) называл обер-прокурора Львова «первым представителем народной воли», «поборником Христовой свободы», деятельность же Временного правительства – «мудрым руководством». [Тем, кто не знает или забыл, напомним, что этими всеми высокими эпитетами духовноповрежденные архиереи награждали слуг сатаны и разрушителей как Империи Российской, так и Русской Православной Церкви. А деятельность Временного правительства назвать “мудрым руководством” мог назвать или неумный человек, или враг, как России, так и Церкви.]

В связи со свержением Царя перед РПЦ открылись и перспективы для проведения давно назревшей церковной реформы, с помощью которой можно было бы обновить весь строй внутрицерковной жизни. Возглавлявший Новгородскую епархию архиепископ Арсений (Стадницкий), член св. синода, 26 марта на пастырском собрании в Новгороде связал свержение Самодержавия с наступившей «свободой» Церкви: «Двести лет православная Церковь пребывала в рабстве. Теперь даруется ей свобода. Боже, какой простор!» Его выступление на Новгородском епархиальном съезде 31 мая содержало подобное же высказывание. [Этот "подвижник благочестия" на епархиальном съезде даже заявил: “если мы виноваты в чем, то виноваты все, ибо все мы пели: «Боже, Царя храни»”[10]. Что значила молитва Русского Народа для всех проживающих в России и должна значить для православных христиан, смотри в рассказе генерала П.Н. Красного (новостное сообщение от 08.02.2008. в 7.6.Г.)

А этот епископ, во-первых, не понимал, что это молитва Богу о Его Помазаннике. Во-вторых же, виноваты в большей степени как раз те, кто не пел с усердием: «Боже, Царя храни», а лишь лицемерил. Помните слова Иисуса Христа: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня и Помазанника Моего устами, сердце же их далеко отстоит от Меня (Мк. 6,7). И понятно, куда выстилал своими проповедями этот архиерей-еретик – только в глубины адовы! И это так, даже, если правящие архиереи Москвы или Петрограда (столичные епархии) думают иначе и решили почитать его священномучеником!]

Радость по поводу наступившего «освобождения» Церкви от государственного «гнета» и возможного в связи с этим «обновления» церковной жизни высказывали и другие епископы, среди которых Донской и Новочеркасский Митрофан (Симашкевич), Кубанский и Екатеринодарский Иоанн (Левицкий), Симбирский и Сызранский Вениамин (Муратовский), Каменец-Подольский и Брацлавский Митрофан (Афонский). Поэтому нельзя согласиться с тезисом современной церковной историографии, что среди российского епископата лишь единственный архиерей – епископ Уфимский Андрей (Ухтомский) всерьез связывал с Февральской революцией надежды на оздоровление церковной жизни. [Эти духовноповрежденные архиереи так же, как и русские масоны, наивно думали, что свержение Монархии позволит им удовлетворить свои властные амбиции, стремление удовлетворить которые привело как тех, так и этих к союзу с врагами Бога, Царя и Отечества. А союз с сатаной имеет только одно завершение – погибель души и то, что следует в связи с погибелью души!

Товарищ обер-прокурора Н. Жевахов писал позднее: «О каком "преобладании" государственной власти в Церкви Христовой можно говорить в применении к России? Каким глубоким слоем греха, каким непостижимым затмением были окутаны те русские люди, не исключая и иерархов Церкви, которые не прозревали за внешним покровом кротости и смирения величавого облика святого Царя, Его ума облагодатствованного, прозрачной чистоты Его души, Его пламенной веры, Его горячей любви к Русскому Народу!..» (Князь Н. Жевахов. Воспоминания. Т2. С. 276.)]

В своем подавляющем большинстве церковные иерархи занимали достаточно умеренно-либеральную позицию. По состоянию на первый месяц весны 1917 г., епископат РПЦ в целом в общероссийской расстановке политических сил занимал левоцентристское положение. Такую оценку позволяет сделать тот факт, что, по крайней мере, с первых чисел марта 1917 г. вплоть до конца этого месяца большинство членов иерархии РПЦ было левее кадетов: если партия «Народной свободы» (кадетская) выступала за установление в России конституционной монархии, то епископат РПЦ практически не упоминал о возможности установления в стране монархического правления в любой форме. То же можно сказать и о позиции св. синода. (Кадеты лишь 25–28 марта 1917 г. на своем съезде изменили соответствующий пункт своей политической программы, объявив себя сторонниками республиканской формы правления).

Одним из показателей политической позиции представителей епископата РПЦ является их участие в так называемых «праздниках революции», проходивших в марте 1917 г. по всей стране. Иногда эти торжества назывались «днями свободы», «праздниками перехода к новому строю», «праздниками единения», «днями памяти жертв освободительного движения», или «праздниками Русской свободы». Празднества представляли собой подчас грандиозные, заранее спланированные народные торжества, проходившие с массовыми манифестациями (вплоть до 50- и 100-тысячных), под музыку оркестров, с красными знаменами, пением революционных гимнов и песен «свободы»[11], парадами войск. «Дни свободы» охватывали буквально всю страну.

Во многих городах (например, в Орле, Вятке, Витебске, Чите и Новгород-Северске Черниговской губернии) службы в честь «праздника освобождения России» возглавлялись местными архиереями. Эти службы проходили в кафедральных соборах и на городских площадях. Во время них представители духовенства обращались к пастве с разъяснением происшедших политических событий. Характер проповедей вполне соответствовал настроению народных масс.

Так, в Ставрополе, 7 марта, во время празднования «первого Высокоторжественного дня свободы России» архиепископ Кавказский и Ставропольский Агафодор (Преображенский), всенародно призвав «милость Божию и Божие благословение» на труды Временного правительства, публично объявил: “В благоговении перед правдой Божией, изменившей судьбы нашего Отечества, пред лицом Неба свидетельствую мою преданность новому строю России”. Епископ Костромской и Галический Евгений (Бережков) 10 марта, перед служением молебна, в своей проповеди отождествил Самодержавие с «вековыми оковами», с падением которых исчезли-де все препятствия на пути шествия России «по пути к свободе, солнце которой во всем блеске засияло на св. Руси».

Зачастую представители епископата в названные праздники задавали определенный тон. Например, ректор Казанской духовной академии епископ Чистопольский Анатолий (Грисюк) во время народного праздника «торжествовал в честь свободы»; в Минске, после совершения молебна, викарный епископ Слуцкий Феофилакт (Клементьев) произнес «прочувствованную проповедь»; а в Омске руководитель епархии епископ Сильвестр (Ольшевский) для произнесения речи воспользовался трибуной, установленной ко дню праздника на городской площади. В городах Архангельске, Красноярске, Орле, Иркутске, Омске, Костроме, Баку, Верном и Владивостоке архиерейские молебны в «дни свободы» завершались возглашением «вечной памяти борцам, за свободу народную положившим жизнь свою».

[Естественно, среди борцов за свободу не было погибших защитников Царской власти, не было даже погибших за то, что были офицерами, служили в полиции или в контрразведке. О их убийствах борцами за "свободу" рассказано в новостном сообщении от 04.02.2008. в главе 7.4. “Великая? Безкровная? Русская?”] Наряду с этим, в Костроме, Вятке, Омске, Томске, Нижнем Новгороде, Пскове, Верном, Калуге и Петрозаводске епископы служили панихиды с поминовением «всех за веру, отечество, благо и свободу народную положивших жизнь свою», произносили проповеди «о величии подвига борцов за свободу».

[Иисус Христос говорит: возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко (Мф. 11,29-30). А Царь-Богопомазанник Своими законами помогает христианам богоугодно нести это иго, а значит быстрее и полнее найти покой своим душам! И вот духовноповрежденные епископы величают "подвиг" борцов против ига Божьего. Сами подумайте: “Был ли ум и Дух Христов у этих епископов?”]

Об отношении духовенства (и, в частности, отдельных представителей епископата) РПЦ к событиям Февральской революции свидетельствует и его участие в праздновании дня солидарности трудящихся 1 Мая (18 апреля ст. ст.). По планам московского епископата «день солидарности рабочих всего мира, боевой смотр сил трудящихся всех стран» 1 Мая должен был принять религиозный характер. Этому способствовало и то, что, по словам современников, в 1917 г. Первомай «превратился из чисто пролетарского в праздник всего русского народа».

Во многих и других местах праздник 1 Мая отмечался духовенством широко и торжественно. Например, в честь него в Каменец-Подольске городским и военным духовенством совместно с епископом Подольским и Брацлавским Митрофаном (Афонским) был совершен благодарственный молебен. Аналогичные богослужения по случаю рабочего праздника под руководством местных архипастырей – епископа Туркестанского и Ташкентского Иннокентия (Пустынского) и епископа Томского и Алтайского Анатолия (Каменского) – состоялись в г. Верном и Томске.

Однако известны случаи и другой позиции представителей епископата в отношении праздника рабочих. Так, епископ Пермский Андроник (Никольский) отказался принять в нем свое участие, а начальник Российской духовной миссии в Пекине епископ Переславский Иннокентий (Фигуровский) публично называл Первомай языческим праздником.

в) Но были и православные архиереи, которые не совершали торжественные молебствия в честь революционных событий

С начала второго этапа «восприятия революции» в публичных проповедях представителей епископата практически не звучали положительные отзывы о последнем Императоре и Его царствовании; не упоминалось и сложившееся в стране «междуцарствие». По причине изменившейся в стране политической атмосферы (к концу марта либералами был снят с повестки дня вопрос о конституционной монархии), подобные высказывания единичных представителей духовенства воспринимались уже как анахронизм. В апреле 1917 г. всякие «промонархические» проповеди со стороны епископата исчезли, поскольку они могли быть восприняты духовными и светскими властями как намеренное противоречие официальной линии РПЦ, определяемой св. синодом. И лишь в российской глубинке отдельные, редкие представители рядового духовенства, находясь вдали от непосредственного епископского надзора, продолжали иногда высказывать симпатии старому режиму.

На фоне всеобщего приветствия свержения Самодержавия лишь единичные представители епископата открыто заняли реакционную позицию, причем таковой считалось даже настроение «нерадости о революции». Зачастую такие архиереи переизбирались, низлагались со своих кафедр своим же, более революционно настроенным епархиальным духовенством и выводились св. синодом за штат. Так были уволены «на покой» митрополит Московский и Коломенский Макарий (Парвицкий-Невский), архиепископ Тобольский и Сибирский Варнава (Накропин), ректор Московской духовной академии епископ Волоколамский Феодор (Поздеевский) и некоторые другие архиереи. Например, епископу Томскому Анатолию (Каменскому), благословившему 11 марта 1917 г. знамя местного отделения Союза Русского народа, на епархиальном съезде (состоявшемся в конце мая 1917 г.) со стороны томского духовенства было выражено недоверие за его черносотенные взгляды в прошлом. За оставление епископа Анатолия на кафедре высказалось менее трети делегатов – 34 человека (32% присутствовавших на съезде), а против него – 73 (68% голосов). О недоверии к своему архиерею делегатами была послана телеграмма в св... синод, который, невзирая на наличие другой петиции от прихожан, поданной в защиту своего архипастыря, пошел навстречу требованиям духовенства и предложил епископу Анатолию подать прошение об увольнении. Что и было исполнено.

Однако откровенных, явно контрреволюционных выступлений со стороны епископата насчитывалось лишь единицы: не более чем от 5–7% его членов[12]. Так, епископ Тобольский и Сибирский Гермоген (Долганов) в качестве резолюции на постановлениях своего епархиального съезда писал: «Я ни благословляю случившегося переворота, ни праздную мнимой еще «пасхи» (вернее же мучительной Голгофы) нашей многострадальной России и исстрадавшегося душою духовенства и народа, ни лобызаю туманное и «бурное» лицо «революции», ни в дружбу и единение с нею не вступаю, ибо ясно еще не знаю, кто[13] и что она есть сегодня и что она даст нашей Родине, особенно же Церкви Божией, завтра»[14]. (М.Бабкин. Российское духовенство и свержение Монархии. Документы. С. 178.)

Аналогичную, “не соответствующую духу времени и новому государственному строю” позицию заняли архиепископы Кишиневский Анастасий (Грибановский) и Воронежский Тихон (Никаноров), а также епископы: Екатеринославский Агапит (Вишневский), Петропавловский Мефодий (Красноперов), Пермский Андроник (Никольский), Елисаветградский Прокопий (Титов), Екатеринбургский Серафим (Голубятников) и Астраханский Митрофан (Краснопольский). Например, астраханский архиерей не разрешал своему духовенству совершать торжественные молебствия в честь революционных событий, не дал своей подписи под приветственными телеграммами, посланными духовенством Временному правительству. Аналогично поступил и воронежский архипастырь, не дав разрешения на просьбу городских пастырей устроить в течение дня колокольный звон в знак радости духовенства по случаю свержения Монархии. В приемной Тихона (Никанорова) вплоть до 9 июня висели портреты Императора Николая Второго, Его Супруги и Императора Александра Третьего. Когда местный исполком снимал портреты, архиепископ выразил протест на его незаконные действия.

г) Революционные иллюзии стали рассеиваться, и архиереи еще боле возмечтали о «церковном монархизме» – патриаршестве

На примере члена IV Государственной думы епископа Томского Анатолия можно проследить достаточно быстрый процесс политической переориентации представителя иерархии в период Февральской революции: от благословения знамени Союза Русского Народа (11 марта), объявления смены власти как «свершившей воли Божией» и призыва к пастве о необходимости умиротворения и послушания Временному правительству (14 марта) – до публичного участия в революционных праздниках, включая торжества по случаю социалистического Первомая.

Быструю политическую переориентацию епископата (у многочисленных его представителей она осуществилась буквально в одночасье) можно объяснить четырьмя факторами. Первый – недовольство архиереев своим «порабощенным» положением в Императорской России: духовенство с начала ХХ века постепенно становилось в оппозицию к Царской власти, стремясь освободиться от государственного надзора и опеки, желая получить возможность самоуправления и самоустроения. Это освобождение связывалось со свержением Царской власти, о чем весной и летом 1917 г. духовенство признавалось как в устных проповедях, так и в церковной периодической печати. (Например, утверждалось, что демократическая форма государственного управления, в отличии от Самодержавной, дает более благоприятные условия развития церковной жизни[15].) Второй фактор – желание духовенства угодить широким народным массам и подчеркнуть свое единство с паствой с целью получить в будущей политической системе России достойное для себя место. В третью очередь влияло вполне искреннее чувство радости по поводу наступления долгожданных церковных и гражданских “свобод”, декларированных Временным правительством. На политическую переориентацию отдельных представителей епископата в течение первых дней и недель весны 1917 г. влиял и четвертый фактор – страх перед революционными событиями. Объяснением тому служит то, что объявление церковным иерархом своей реакционной позиции было практически тождественно немедленной постановке вопроса – как местными властями, так и подведомственным (как правило, более радикально настроенным духовенством) – о смещении архиерея с его кафедры.

Революционные иллюзии духовенства стали рассеиваться только вместе с наступлением общего разочарования граждан России в политике Временного правительства. В июле – августе 1917 г., в проповедях епархиальных архиереев зазвучали тревожные ноты о грядущих судьбах России, ее народа и Православной Церкви. К этому периоду стала очевидна неспособность Временного правительства проводить необходимые реформы и удерживать страну от нарастающей анархии и хаоса.[16] Вместе с тем, в стране углублялся экономический кризис, разваливалась армия, в обществе обострялась борьба между различными буржуазными и социалистическими партиями. Народ устал от продолжавшейся больше трех лет войны, на фоне которой все кризисные явления резко усиливались и грозили самому существованию Российского государства.

Во внутрицерковной жизни весной и летом резко обозначился кризис власти. Заключался он, с одной стороны, в том, что высшая иерархия стремительно теряла власть над рядовыми священниками. [Господь Бог неподчинением рядовых священников своему иерарху обличал этого иерарха в его в бесчинии по отношению к Царю-Богопомазаннику. Это общее место у всех воров чужой власти: их подчиненные всегда будут пытаться украсть власть у своих начальников.] Синод получил от епархиальных архиереев множество жалоб на падение на местах церковной дисциплины. Епископы докладывали, что приходские священнослужители прекратили сдавать в консисторские кассы деньги, необходимые на епархиальные нужды. Соответственно, резко снизились и перечисления средств синоду. Падение церковной дисциплины проявилось и в том, что в рассматриваемый промежуток времени местные епархиальные съезды духовенства нередко низлагали или предпринимали попытки низложить своих правящих архиереев. Во многих областях среди духовенства организовывались различные обновленческие союзы, в своих программах ставившие целью не только либерализацию религиозной жизни и проведение коренных преобразований церковного строя, но и захват власти в епархиях. Вследствие этого иерархи стали переходить в оппозицию революции. Они начали связывать свои надежды на восстановление внутрицерковной дисциплины если не с сильной властью в стране, то с установлением «церковного монархизма» – патриаршества.

[Другими словами, подавляющее большинство архиереев увидело, что в планы организаторов революционных беспорядков не входит укрепление архиерейской власти на местах, да и какой-либо заинтересованности в решении церковных проблем новая власть не проявляет. И тогда, у иерархов еще больше усилилось желание устроить Православную Церковь по образцу Ватикана. Правда, у еретиков-папистов главой земной церкви считается папа Римский, ну, а нас таким главой, по мечтаниям русских еретиков-папистов, должен стать патриарх Московский. Но как ни назови главу еретиков: папой или патриархом, но ересь-то остается ересью!

Напомним, что уже ранее отмечалось (в 3.3.1.). Товарищ обер-прокурора Синода Н.Д. Жевахов писал: «Совершенно очевидно, что папство не имеет канонических обоснований, как не имеет его и патриаршество и что сама идея рождена верой не в силу Божию, а в силу человеческую»[17]. Ибо и папство, и патриаршество зиждется на превратном толковании 34-го Правила Св. Апостол. Ложность толкования заключается в том, что паписты отождествляют «старшего в области епископа (окружного митрополита в современном понимании) с патриархом и присваивают ему права, канонами не предусмотренные». (Князь Н. Жевахов. Воспоминания. Т.2. С. 199).]

Вышеприведенный текст взят из главы 7.8.2. работы Романа Сергиева “Искупительная жертва святого Царя Николая стала залогом неминуемого воскресения Царской России”.

На нашем сайте можно читать и скачать книги схимонахини Николаи (Гроян) о духоносном старце Николаи (Гурьянове) Псковоезерском "Небесный Ангел пламенный молитвенник земли Русской за весь мир", "О Богоустановленности Царской Самодержавной власти", “Царский Архиерей. Духовному отцу слово любви” и о Григории Ефимовиче Распутине - "Мученик за Христа и Царя Григорий Новый" (пока только скачать) .